Отправлено: 10.04.10 20:45. Заголовок: Успех — результат исправленных ошибок

Сергей КРЫМСКИЙ: «Успех — результат исправленных ошибок»

http://www.day.kiev.ua/39640/

После открытия для себя профессора философии С.Б. Крымского мы в «Дне» поняли, что государство просто обязано двумя руками схватиться за этого человека, дать ему возможность выступать в прямом эфире как минимум дважды в неделю, потому что он — редчайший в Украине носитель фронезиса — мудрости, переплавленной совестью, не оторванной от действительности. Вот почему мы и наши читатели испытываем постоянную необходимость общения с Сергеем Крымским.


«МЕРИЛО ИСТОРИЧЕСКИХ ДЕЯНИЙ — ВЕЧНОСТЬ»

— В период празднования 12 летия независимости Украинского государства с высоких трибун неоднократно цитировалась фраза Владимира Винниченко о том, что «украинскую историю нельзя читать без брома», ибо это исключительно история поражений и утерянных возможностей. Как в этом контексте Вы оцениваете исторический опыт и будущее Украины?

— История Украины действительно драматична. Она озарена молниями губительных ситуаций. И хотя, с точки зрения привычных исторических стандартов, можно оплакивать (на манер библейских пророков) бедствия страны, оказавшейся «Марсовым полем» между Османской и Российской империями, Польским и Шведским королевствами, все же Украина — не жертва, а субъект нетривиального утверждения больших исторических надежд и национальных ценностей . К числу этих ценностей относится не только стационарное национальное государство, которое страна выстрадала своей тысячелетней историей, но и тот национальный менталитет, который позволяет рассматривать эту историю в контексте смыслов более значимых, нежели цена поражений.

Так, в менталитете русичей Киевской Руси успех в борьбе за власть (в том числе подкрепленный военными действиями) не имел безусловной моральной легитимации. В «Повести временных лет» действующие персонажи украинской истории (князья и воеводы), обычно сравнивались с персонажами библейской истории, а иногда и обозначались их именами. Иначе говоря, мерилом исторических деяний была вечность. И потому то, что с позиций своего времени было поражением, могло в исторической перспективе приобретать моральное достоинство духовного подвига . Этим, например, объясняется провозглашение киевских князей Бориса и Глеба, убитых в конкурентной борьбе за Киевский престол, первыми русскими святыми. Ведь они не совершали христианских подвигов, но сам факт их отречения от права на власть приобрел сакральное значение.

Для оценки украинской истории важно то, что при возникновении греко-славянской православной цивилизации Украина-Русь воспринимает у Византии не идею «третьего Рима» (то есть имперской государственности), а парадигму «второго Иерусалима», то есть идею «святой земли», софийной (исполненной бытийной мудрости) жизни этноса .

Сказанное, разумеется, не означает, что идея сильной государственности не была магистралью исторического развития Украины. Речь идет о том, что в ментальной области при соревновании идеологии монархической государственности и сакральной духовности, освящающей домостроительство страны (в том числе правовое), на первый план выдвигалась идея святости родной земли (как говорили впоследствии — «неньки України»). Как утверждал Илларион (первый писатель Руси), «Закон» предполагает почитание «Благодати».

Более того, в XVII столетии украинский мыслитель и церковный деятель Лазарь Баранович издает сборник своих проповедей — «Меч духовный», в котором убеждает, что оружие духа сильнее казацкой сабли. Фактически, в истории Украины духовный подвиг рассматривался как сопричастный подвигу воинскому. Тем более, если утверждение духа было связано со святой миссией защиты родной земли. Этим сочетанием объясняются, например, странные обстоятельства финала «Слова о полку Игореве». Новгород-сиверский князь предпринял военную авантюру в борьбе с половцами, потерпел сокрушительное поражение, был взят в плен и спровоцировал разбойное нападение степняков на Русь. Но его возвращение в Киев празднуют все славянские земли, да еще с таким размахом, который не вкладывается в радость освобождения из плена соотечественника (тем более, что радуются и готские девы за Дунаем). «Страны ради, гради весели» — констатирует автор «Слова».

ФОТО ИЗ АРХИВА «Дня»
КАРТИНА АЛЬБРЕХТА ДЮРЕРА «АПОКАЛИПСИС». УЖЕ МНОГИЕ ВЕКА ЧЕЛОВЕЧЕСТВО НИКАК НЕ ВЫЙДЕТ ИЗ ПОЛОСЫ РАЗРУШИТЕЛЬНЫХ ВОЙН И БЕДСТВИЙ. ЧТО ЭТО КАК НЕ ЯРКАЯ ИЛЛЮСТРАЦИЯ НАШЕЙ МОРАЛЬНОЙ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ, СЧИТАЕТ СЕРГЕЙ БОРИСОВИЧ КРЫМСКИЙ

Откуда этот праздник? Дело в том, что Игорь и его войско прославились военной доблестью, а сам князь совершил и духовный подвиг. Он не поддался соблазну даров, которыми его прельщал враг, но силой клятвы иконе Богородицы и зова заговоренных стихий святой земли Отчизны обрел свободу. Для сравнения напомним, что Афанасий Никитин в своем «хождении за три моря» сменил веру и потому умер, не дойдя до родной Твери. Радость земли как матери своего верного сына, триумф стойкости духа, непереборимости свободы в трагических обстоятельствах плена и воспевает финал «Слова» в эпоху, которая стала героическим прологом украинской истории.

Вот и получается, что существуют большие смыслы (которые выше успеха или поражения) и есть исторические деяния, герой которых не станет, говоря словами Райнер-Мария Рильке, искать внешних побед: «он ждет, чтоб высшее начало его все чаще побеждало, чтобы расти ему в ответ». Этими высшими началами и исполнена история Украины, несмотря на ее потерянные шансы и просчеты .

Такие просчеты обнаруживаются при анализе военно-политического аспекта украинской истории. Но если взглянуть на нее с позиции украинского менталитета, с его архетипами свободы, духовности, боевой доблести и благодатного образа святости родной земли, то исторический опыт Украины и ее перспективы могут быть оценены оптимистически. Можно, конечно, сокрушаться и о потерянных шансах (типа беспримерных просчетов лидеров УНР), но и тогда (если оценивать успех как результат исправленных ошибок) можно надеяться на обретение нашей страной достойного будущего.

«ПОЛИТИКА — ФРОНЕЗИС, ПРАКТИЧЕСКАЯ МУДРОСТЬ»

— Не означает ли сказанное вами недооценки фактора политики, государственной деятельности, как таковой?

— Впечатление такой недооценки может возникать, если роль профессиональной политики путать с той непомерной политизацией жизни, которая наблюдается в украинском обществе. Ведь даже в средней школе имитируют парламентскую деятельность, не говоря уже о вузах, где создаются целые парламентские республики. При этом в центре внимания оказывается не политологическое образование, аналитическая работа в сфере политики, а обучение навыкам карьерного освоения выборных должностей, сама борьба за власть. Не воспитываем ли мы таким путем когорты честолюбцев и политических дилетантов?

Уже Герцен подчеркивал, что настоящей бедой Российской империи было то, что политикой занимались дилетанты, многочисленные разночинцы, принимавшие миссию «лекарей» общественных пороков. Между тем политика в современном обществе требует не только специальных знаний, но и выступает, по определению Аристотеля, как фронезис, то есть практическая мудрость, предполагающая наличие многолетнего опыта и ума, настоянного на совести.

В современном мире политика — не только форма переживания истории. Она уже не только искусство возможного, но и мастерство учета невозможного, границ, пределов. Ибо все разумное имеет пределы; безгранична только глупость. Подлинным политическим даром является искусство движения в коридоре разных голосов и мнений, то есть то состояние толерантности, которое Олдос Хаксли называл религией нашего времени. Политик — это личность, обрученная с опасностью, зондирующая пограничные, часто рискованные ситуации . В архаических обществах члены племени при выборе вождя сажали его на верхушку пальмы и трясли всем миром. Если кандидат в вожди не падал, то считалось, что он заслуживает должность предводителя. Если толковать эту ситуацию метафорически, то устойчивость и современного политика в штормовых ситуациях нашего времени должна отвечать высокой миссии государственного деятеля.

— Не кажется ли вам, что существует хроническая вторичность самосознания нашей элиты, так как она копирует чужие образцы (часто не лучшие) политического, социального, культурного поведения?

— Я согласен с тем, что самосознание нашей элиты имеет вторичный, я бы даже сказал — «экранный» характер, т.е. оно работает на афиширование, на пропаганду, на какие- то наглядные образцы убеждения других людей. Тут надо себе представить происхождение элиты, возникшей в советском и постсоветском обществе. Она возникала не из уровня, не из глубин профессиональной политики, а из выдвиженцев, то есть людей, которые служат конъюнктурным интересам. Интересам карьеры, интересам вышестоящих людей. Часто профессионализм затемнялся карьерными соображениями. Это с одной стороны. Скажем, в царской России уже в послереформенное время политика стала уделом профессионалов. Например, Александр III прекрасно знал, что он не профессиональный политик; и все его указы визировались главой кабинета министров Сергеем Витте — высокообразованным специалистом. Самое первое лицо государства понимало необходимость визирования его политических действий! В советское время такого не было, потому что мнение и положение верховного, вышестоящего начальства не обсуждалось, не критиковалось и не санкционировалось нижестоящим чиновником, даже если он был более профессионален. Это с одной стороны. А с другой — действовали и были сильны (особенно в советское время) законы выживания. Одним из правил поведения советской элиты (а в какой-то степени ситуация повторяется и сейчас) было следующее: нигде не обнаруживать свое стремление быть первым. Иначе говоря, формулировалось это требование таким образом: участвовать во всех интригах, но ни в одной не быть первым. В случае поражения — конец. Логика выживания давала понять — в конкурентной борьбе всегда срезается первый слой. И вот это стремление не выдвинуться, не показать даже свои способности, чтобы занять более высокое место, приводило к тому, что конкурентной борьбой «отбирались» не самые интеллектуальные и профессиональные кадры. И в советской, и в современной элите есть интеллектуалы и профессионалы, но, как правило, они держатся в задних рядах, потому что принцип «не высовываться» продолжает действовать...

— Да и сейчас по телевизору, в прессе мы видим засилье мнений людей второго и далее ряда, тех же «первых». Понятие элиты в Украине, как минимум, неправильно понимается...

— Получается, что другого рода элита выработалась во Франции и Англии. Карьера Уинстона Черчилля и Шарля де Голля — яркое свидетельство; они шли даже на конфликты с вышестоящими инстанциями, но выходили победителями, не боясь отставки, опалы, неодобрения «верхов». И, наконец, третья особенность. Она больше относится к советской элите. Думаю, что сейчас с этим борются, но все же вопрос остается актуальным. Особенность эту можно проследить в ламаизме. Скажем, далай-лама ассоциируется только с должностью далай-ламы. А кто ты такой — не имеют значения! Ты только «обозначаешь» место, и больше ничего. Что это означало в советской время? В советской элите — если ты занимаешь пост первого (не важно, первого секретаря райкома комсомола, секретаря профорганизации — я уже не говорю секретаря парторганизации всех уровней), то кто ты такой — не имело значения. Потому что работает второй секретарь, а первый только подписывает решения, и он даже не вырабатывает их. Он может быть глупым человеком (как в случае с нашим земляком Подгорным — ушел из Политбюро не по политическим мотивам; просто не успели подготовить материалы вовремя, и он опозорился). Если ты занял пост «первого», то можешь практически ничего не делать, и твои личные качества, как правило, имеют «десятистепенный» характер.

«НЕМОРАЛЬНЫЕ ПОСТУПКИ ДОЛЖНЫ ВЫЗЫВАТЬ ФИЗИОЛОГИЧЕСКОЕ ОТВРАЩЕНИЕ»

— Кто для вас является духовным авторитетом — и прошлого, и среди живущих сейчас мыслителей, политиков. К кому из этих духовных авторитетов вы часто обращаетесь, когда хотите понять суть событий, явлений? Чью книгу вы можете открыть и найти там ответы на свои вопросы?

— Может быть, мое убеждение носит характер самомнения или вообще сомнительно, но я достиг интеллектуальной или духовной зрелости (а согласно конфуцианству, к 70 годам человек становится духовно независим), мне кажется, что сейчас я остаюсь авторитетом для самого себя. Но, разумеется, это результат очень длительной духовной эволюции. В этой эволюции для меня (если брать исторически) первостепенное значение имели такие люди, как Платон, Герцен. На последнем хотел бы остановиться. Этот человек, может быть, один из самых умных людей в русской культуре, оказавший на меня очень сильное влияние. Человек, который поразил своей гуманностью. Его «Былое и думы» и до сих пор остается наиболее важным духовно-назидательным сочинением. Он говорил следующее: «Жесток ребенок в своей невинности. Жесток поп в своей святости, жесток ученый в своем доктринерстве и в своей науке. Все мы жестоки, и особенно жестоки, когда правы. А милосердие и сочувствие к другим людям приходит с обожженными крыльями. Когда просыпаясь в ночи от сознания того, какой ты плохой человек, ты не ищешь оправдания себе, и не находя его себе, находишь другим. С этого момента всякая жестокость становится отвратительной» .

Важно слово «отвратительной», потому что мораль должна действовать еще на нас и инстинктивно. Не только осознанно, но и инстинктивно, т.е. неморальные поступки должны вызывать физиологическое отвращение . Герцен сразу уловил это словом «отвратительно». Он был человеком в этом смысле высоконравственным. Жил на одной улице с Марксом в Лондоне; они встречались на одних и тех же социалистических митингах; прекрасно знали друг о друге. Но Герцен принципиально отказывался знакомиться с Марксом. Он говорил, что не понимает одного: как можно ради политики обругать своего друга. Маркс и Энгельс взяли «Красный катехизис» Гессе (не Германа Гессе, конечно, а его однофамильца), использовали его на 90%, обругали автора и потом издали как коммунистический «Манифест». Для Маркса и Энегльса ничего не стоило обругать (так же, как и для Ленина) самыми гнусными словами своего друга (вспомним отношения между Лениным и Мартовым). «Ничего страшного — я извинюсь», — говорил он.

Герцен же написал одну из лучших своих работ — «Письма к старому приятелю» (идет речь о Бакунине). Блестяще написанная статья. Ее очень хвалили, но друзья сказали Герцену: «Знаешь, Бакунин может обидеться». И Герцен не опубликовал работу, только после смерти ее издали. Вот мораль, которую не понимали представители коммунистической идеологии, которая была воплощена в деятельности и личности Герцена.

«ИСТОРИЯ — ЭТО ВОСХОЖДЕНИЕ, ДВИЖЕНИЕ К СВОБОДЕ»

Итак, Платон, Герцен... Безусловно, в научном отношении на меня очень сильно повлиял Гегель (в моем кабинете висит его портрет). Фигура противоречивая. Но Гегель (я всегда так говорил, хотя, может быть, это не очень приличное словосочетание) — это «мыслегонное» средство. Читая Гегеля, ты начинаешь «порождать» свои мысли. Вы можете быть с ним не согласны. Он может высказывать мысли, которые, допустим, враждебны вам. Но все-таки это человек, который первым показал, что история — это восхождение, это движение к свободе . Он впервые историю понимал как движение в осознании проблемы свободы. Гегель дал образцы диалектически гибкого мышления, которое просто необходимо в наше время. И я сейчас не беру его результаты. У Гегеля есть много того, что можно критиковать теперь. Но как пример мыслителя, как урок мысли, Гегель остается для меня силой до сих пор.

В этом отношении не только на меня, но и на все поколение «шестидесятников» имел влияние молодой Маркс. После ХХ съезда на обложке журнала «В защиту мира» (тогда единственный международный журнал, издававшийся и распространявшийся в СССР под редакцией Пьера Кота, погибшего в очень странной катастрофе на Кавказе) вышла фраза Маркса, которую процитирую, чтобы прочувствовать романтический образ мысли этого человека, при всех его недостатках: «Покровы спали и пред вами предстала голая фигура абсолютизма. Вам стыдно? Да, но стыд — уже революция». Молодой Маркс действительно нас вдохновлял; с одной стороны, это маскировало левые мысли перед официальной идеологией, а с другой стороны, действительно это были образцы романтического духа, взлета, романтического видения. Он, в общем-то, романтик — со всеми его недостатками.

Конечно же, очень большое влияние имела философия Киевской Руси; вышедшая из ее недр концепция «софийности», которую я исповедовал и исповедую всю жизнь. Она заимствована из памятников той эпохи, включая Софиевский собор в Киеве.

Безусловно, мне были очень близки многие мысли Ивана Франко, который говорил (у нас на эту блестящую цитату как-то не обращают внимание): «Нужно быть человеком бессердечным, чтобы в молодости не стать революционером. И нужно быть человеком безрассудным, чтобы в старости не стать консерватором» . Мудрость, которая на нас, несомненно, имеет влияние.

Не в том смысле, как его понимают, для меня, безусловно, важен пример жизни Григория Сковороды. Это человек, в текстах которого вы не найдете много оригинального. Как правило, имеем дело с раскавыченными цитатами. Но Сковорода и не хотел издавать свои книги. При его жизни ничего не было издано. Считал своей философией свою же жизнь. Вот эту верность опыту жизни он пронес; каждый жизненный поступок Сковорода трактовал как утверждение некой философской истины. То есть каждый жизненный поступок рассматривался им как строка философского сочинения . И, более того, этот человек был открытый всем болям и страданиям человечества. Говорил: «В моей душе есть щели, сквозь которые проникает адский ветер» . И вот тогда его начинало носить, как осеннюю листву по степям Слобожанщины (у Сковороды есть цикл «Осенние листья»). Вот этот проникающий в щели его души адский ветер!

Конечно, на меня оказывал большое влияние Александр Пушкин. Иногда человек характеризуется одной фразой, которую он сказал. Вот, скажем, тот же Мартин Лютер сказал: «Я укусил Папу в сердце!» (римского Папу). Налицо яростность, неистовость, совершенно же непонятно, как можно укусить в сердце. Переходящая все пределы страстность этого человека. Вот и у Пушкина есть фраза; он в письме Вяземскому написал: «Я был опрокинут красотою псалмов». Понимаете: способность быть опрокинутым красотой, причем красотой духовной! Красотой большой духовной миссии, заложенной в Библии .

В наше время для меня, конечно же, примером интеллигентности был и остается Сергей Аверинцев. Примеры изощренной духовной обработки своих текстов, которые для меня всегда поучительны (по своей точности, выверенности, по своей духовной насыщенности и наполненности).

Еще интереснейшая личность. Я чувствую этого человека: он один из первых исследователей и издателей «Киево-Печерского Патерика», историк литературы Дмитрий Абрамович. Это человек сельского происхождения, украинец. Член-корреспондент Академии наук СССР — крупнейший специалист по дневнерусской литературе, который в период войны оказался в Минске на оккупированной нацистами территории. У него была огромная седая борода; прекрасно владел украинским народным языком, и он стал профессиональным нищим. Всю оккупацию пережил в этом качестве. Когда освободили Белоруссию от немцев, Абрамович приехал в Ленинград, и как члену-корреспонденту ему выдали зарплату за весь период войны. Это были фантастические деньги! И что же? Взял деньги, приехал в Минск и... раздал всем нищим. «Святой нашего времени»...

«ВЕТЕР ИСТОРИИ»

— Если говорить о духе нашего времени, то на слуху сейчас национальная идея. И в век всеохватывающей глобализации национальная идея оказалась все же востребованной, не правда ли?

— Есть в истории совершенно загадочные обстоятельства, когда что- то противоречит (и правилам морали, и правилам духовности, и, может быть, даже иногда и юридическому праву). А это явление таки является на какой-то период времени движущей силой. Вот сейчас единственная пассионарная идея — это национальная идея. Согласитесь, сейчас нет никакой другой идеи, которой можно увлечь массы . И с этим нужно считаться. Но считаться разумным образом, стараясь идею соотносить рамками общечеловеческого, гуманистического сознания, а не использовать ее как инструмент противовеса другим нациям. Это — дух времени. Причем есть понятие (оно принадлежит не мне), широко употребляемое с легкой руки академика Юрия Пахомова: «Ветер истории». Вы понимаете, что происходило: ветер истории иногда дует в спину не тех сил, которые осуществляют «светлое будущее». В России, в революционную эпоху 1917 года, самой разумной, самой благопристойной была партия конституционных демократов. Они не совершили ни одной политической ошибки.

Большевики же были непрофессиональны; они на каждом шагу совершали ошибки. На каждом шагу заимствовали то у эсеров свои лозунги, то у тех же кадетов (вспомним закон о земле, известна фраза: «Завтра поздно, только сегодня» — потому что должен был выйти эсеровский декрет о земле). Большевики совершали глупости на каждом шагу. Но ветер истории дул им в спину! Он даже Сиваш погнал в обратную сторону! И они таки прошли. Несколько десятилетий почти вся европейская интеллигенция поддерживала Сталина (это отдельная тема, и хотелось бы остановиться подробнее на феномене Сталина и сталинизма).

Сейчас ветер истории работает на национальную идею, которая воспринимается как противовес глобализации. Все, что должно погибнуть, оказывается наиболее ярко проявляемо. Оно должно «заблестеть» перед своей гибелью. История все же работает на общепланетарную солидарность. Но национальная идея сейчас наиболее пассионарная, и с этим, повторюсь, нужно считаться.

— А случай в истории, какие- либо катаклизмы могут повлиять на ее ход?

— Конечно же, это так. Вспомним гибель «Непобедимой Армады» под берегами Англии. Лютый мороз в конце осени 1941 года, когда были остановлены нацисты под Москвой. А «Божественный ветер» (камикадзе — по- японски), разметавший флот Хубилая у берегов Японии в ХIII веке?

«НАЦИЯ — СУБЪЕКТ МИРОВОЙ ИСТОРИИ, СПЕЦИФИЧЕСКИЙ АВТОПОРТРЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»

— Социальная практика нашего времени выдвигает проблему национальной идентификации граждан. Как вы понимаете понятие идентификации?

— Будда говорил, что прекрасно созерцать вещи, но страшно стать вещью . Средством против превращения в бездушный предмет является самоопределение человека через приобщение к своему социуму, то есть такой исторической общности, которая обогащает личность вековым опытом традиций, языка, культуры. Генетически выработанной формой такого приобщения является нация, которая сама имеет неповторимые черты исторической личности. Эта личность обладает не только своими стереотипами поведения, участия в деяниях человечества, но и своим голосом, языком.

Александр Потебня доказывал, что в слове представлена вся мифология и мировоззрение народа. Скажем, в украинском языке со словом «люлько» ассоциируется и образ Ладо — бога веселья, и обозначение любимого человека — женщины, («лаланы»), или отца («лельки» у гуцулов), и указание на колыбель, и даже прибор для курения. Этимологический анализ выявляет следы картины мира почти в каждом народном слове. Вот почему язык является наиболее выразительным средством ответа на вопрос: кто я такой? А ответ на этот вопрос предполагает определение жизненной позиции, позволяющей человеку оставаться самим собою и не превращаться во флюгер конъюнктурных ситуаций.

Здесь обнаруживается, что человек — это не Робинзон в чужом мире. У него есть дом, семья, род, нация, страна, землячество. Самоопределение в этих общностях и составляет содержание идентификации. Человек может самоопределяться и по отношению к своей «малой родине» (землячеству), и по отношению к нации, и по отношению к своей стране, и по отношению к братским народам (славянским, тюркским или кавказским), и даже к большим макросоциальным общностям, охватывающим континенты (европейцы, африканцы, латиноамериканцы). Поэтому национальная самоидентификация многоступенчата; ее верхние этажи доводятся вплоть до планетарной общности людей. Повышение уровней самоидентификации людей в национальном мире и ведет к осознанию своей нации как субъекта мировой истории, а в конечном счете — к специфическому автопортрету человечества .

Общечеловеческое не существует за пределами нации; оно внутри нее, внутри той исторической деятельности, которая может приобретать универсальное значение без потери своей национальной идентификации. Это значит, что национальная идентификация не ведет к хуторянству (если, конечно, осознано не стремиться к нему), но приобщает человека к человечеству, опыт которого и аккумулирует нация в своей специфической практике. Тем самым каждая нация, например, украинская, может приходить к мироощущению своего центризма в ценностной сфере без ущерба для самолюбия других этносов. Ибо н ациональная идентификация не исключает общекультурных предпосылок своего осуществления в том гармоническом сочетании «голосов» разных наций, которое может олицетворять «концерт» их сотрудничества .

«ДУХОВНОСТЬ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ ЛОКАЛИЗУЕТСЯ В ЗОНЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ВОСТОКА И ЗАПАДА»

— Как вы думаете, где сейчас находятся мировые центры духовности?

— Как утверждает Библия, Дух веет, где хочет. Иначе говоря, духовность имеет общечеловеческий статус, что не исключает наличия цивилизационных центров ее опредмечивания. Такими центрами были в разные эпохи Южное Средиземноморье (включая Древний Египет), Ближний Восток, Европа (включая Россию и Украину), Индостан, Дальний Восток (включая Китай и Японию), Мезоамерика. Такая централизация областей духовности характеризуется, конечно, по географическим регионам. Но Дух имеет и метафизические источники. Александр Блок говорил, например, о «ветре с духовной Атлантиды», который начал дуть после рождения Иисуса Христа; на Востоке искали мистическую страну духа — Шамбалу; Данте писал о вечных эмпиреях в виде Розы Мира, раскольники искали Опоньское царство...

Можно говорить и о своеобразном сочетании культурно-исторических и метафизических черт духовности в мировых городах всемирной истории, типа Вавилона, Афин, Рима, Иерусалима, Лхасы или Киева (как центра греко-славянской православной цивилизации). Наконец, в ноосферном, точнее, планетарном смысле можно утверждать связь духовности современного мира с объективными закономерностями глобализации.

Глобализация началась с утверждения европоцентризма, вестернизации вообще. В политическом ракурсе это вело к негативным последствиям. Но вестернизация натолкнулась на обратную волну ориентализма или воздействия Востока. Особенно в лице так называемого конфуцианского капитализма, «азиатские тигры» которого (Япония, Тайвань, Гонконг, Южная Корея и др.) бросили вызов Америке и Западной Европе . В мире стала распространяться кинопродукция Индии и Японии, восточные религии и философские школы (дзен-буддизм, конфуцианство, тибетский ламаизм), приемы восточной живописи и спортивных единоборств. Стало ясно, что духовность в современном мире локализуется в зоне взаимодействия Востока и Запада . Причем эта локализация характеризуется не пространственно-географически, а строится на подобии Интернета, то есть в виде сети культурных взаимодействий, не имеющих системного центра и иерархической конструкции. Здесь действует самоорганизация, которая может быть связана с любым из «узлов» сети. Иначе говоря, центром является вся сеть, все ее узлы, а не какая-либо автономная подсистема. Такая организация современной духовности отвечает природе духа.

Если же продолжать искать центры духовности, то таким ее средоточием является наше сердце, веления которого, как указывал Григорий Сковорода, подчиняются Небу, то есть вертикали ценностного восхождения, а не горизонтали, разделяющей «цивилизованные» и, якобы, нецивилизованные миры. За примерами тут не нужно ходить далеко.

Датский этнограф Йенс Биерре с большим трудом попал в племя бушменов, которое считается наиболее архаическим по образу жизни, сравнительно с цивилизованными этносами. У него нет государственности, письменности, образованности в сфере культуры. Но на вопрос вождю, сколько ему лет, услышал ответ, достойный самых изощренных форм духовности: «Я так же молод, как все самые прекрасные желания моего сердца. И так же стар, как все мои неосуществленные мечты».

Получается, что духовность избирает своих носителей не по месту жительства и не по прописке в странах индустриального Запада . Конечно, речь идет не об образованности, которая заменяет мудрость информированностью, а о призыве свыше — свершить то, что не свершается само собою. №206, пятница, 14 ноября 2003

 Отправлено: 10.04.10 20:46. Заголовок: Энциклопедия юмора о..

Энциклопедия юмора от академика Крымского

В разговоре принимали участие Константин РЫЛЕВ, Сергей МАХУН, Валентин ПУСТОВОЙТ, «День» http://www.day.kiev.ua/86902/

Во второй части застольной беседы с философом Сергеем Крымским (первая часть опубликована в новогоднем номере «Дня») мы, уже помимо таких важных для человечества тем, как алкоголь и остроумие, коснулись еще более глобальных — любви и дружбы...


«ОБЩЕНИЕ С ЖЕНЩИНАМИ СЛОМАЛО МОЙ РАЦИОНАЛИЗМ»

— Не вспомните ли анекдот на тему: компьютер и человек?

— Пожалуйста. Создали супермашину, поместили в нее всю человеческую память. Машина эта решала все задачи. Была создана и академическая комиссия по приемке чудо- машины. Первый вопрос, который задали ей, был таким: «Есть ли Бог?». Машина ответила: «Теперь есть». Второй вопрос: «Сколько будет, корень квадратный из -1?». Машина долго дрожала. Выпустила маленького робота. Дала ему команду: «Дай в рожу тому, кто задал этот вопрос!». А третий вопрос был таков (напомню, это были 60-е годы): «Когда будет коммунизм?». Ответ: «На 15-м километре».

Непонятно. Разобрали, какие промежуточные шаги. Оказывается, за основу расчета машина взяла фразу Брежнева: «Каждая пятилетка — шаг к коммунизму».

— Как женщины влияют на мировоззрение человечества через философов?

— Если взять современный французский постмодернизм, то они считают, что политическая риторика рождается в общении с женщинами (обольщение их) и потом экстрадируется в большую политику.

— Сделаем из общего вопроса частный: какую роль играли женщины в вашей судьбе? И влияли ли они на ваше мировоззрение?

— Да, конечно. Я окончил университет рационалистом. Но потом общение с женщинами сломало, растопило мой рационализм. Я понял Достоевского, который говорил, что «разум — подлец, потому что виляет». Амплитуда «виляния» увеличивается, и это дает, извините за каламбур, практику некоторого виляния.

— Можно ли с женщинами (с высоты вашего опыта) поступать «правильно»? Или это слово вряд ли подходит для таких поступков?

— Дело в том, что мужчина должен не бояться ошибаться. Боится ошибиться только дурак. Дурак тем и отличается от умного человека, что он слишком следит за собой. Он вам будет весь вечер говорить, какой длины хвост у крокодила и т.п. То есть сыпать общеизвестными фактами, чтобы никто не подумал, что он малообразован. А умный человек ведет себя естественно...

Есть мужчины, которые боятся быть обманутыми. Я считаю, обман — это цена удовольствия. Почему я должен бояться быть обманутым? Здесь как в хороших стихах. Как пишутся стихи? Норма, отклонение от нормы и возвращение к ней. Конечно, нужно не забывать и о форме.

— Любимая философская тема: форма и содержание.

— Хочу вам в связи с этим рассказать один исторический случай-анекдот. Стендаль посещал салон, где развивался серьезный роман между молодым человеком и девушкой. Как всегда в таких случаях, мешает общество, потому что оно не прощает истинных чувств; адюльтер, романчик, флирт — легко прощаются. Но как только возникает истинное чувство — все становятся врагами. И вот, оклеветали этого молодого человека перед его дамой. Она отказывает ему «от дома». В аристократическом обществе — это верх скандала. И Стендаль был поражен, как в этой критической ситуации отвечает молодой человек (полное единство стилистики и содержания), он ей говорит: «До сих пор, мадемуазель, я в вашем лице любил женщину, ум которой соревновался с ее красотой. Теперь, мадемуазель, я нахожу вас, право, красивой». Как все изящно выражено, и в какую блестящую форму облечено.

«МЫ ХОРОШО МЕБЛИРОВАЛИ ЗЕМНОЙ ШАР»

— У С. Моэма в романе «Подводя итоги» есть целая глава, посвященная философам. Он считал, что нельзя назвать философом человека, который не мог ответить на вопрос, в чем смысл жизни. В чем же, на ваш взгляд, смысл жизни, в двух словах?

— Вы знаете, жизнь имеет смысл уже хотя бы потому, что мы задаем этот вопрос. Если отвечать серьезно, то смысл жизни — свершить то, что не совершается естественным путем, и развить свою личность.

— Случались ли на вашем «пути развития» чудеса?

— Чудеса, безусловно, были. Я вам дам философский ответ. Вот тезис, который принимается всеми направлениями философии во все века: «Мир неисчерпаем для познания; можно бесконечно его познавать». Если это так (а это признают все), то абсолютное большинство явлений в этом мире нами непознаны. А если и это так, то в мире должны происходить чудеса. И самое большое чудо — полное отсутствие чудес в этом мире. Это значит, что мы создали себе искусственно комфортный мир, где отгородились от всего непонятного, таинственного. Мы хорошо меблировали земной шар.

— Перефразируя Маяковского, можно сказать, что «Земля для веселья хорошо оборудована».

— Да, хорошо. Но вы знаете, на средневековых картах вот эту границу между миром освоенным — Ойкуменой и неосвоенным определяли так: там живут драконы. На этой границе рождается мифология, рождается идея чуда. Чудо, безусловно, есть. Это то, что не подготовлено предшествующими обстоятельствами. Оно всегда нас застает врасплох. Оно парадоксально. Безусловно, если в жизни человека не было чудес — ему крупно не повезло.

— Так выпьем за то, чтобы чудо в нашей жизни имело место!

— Есть такой классический английский тост. Один лорд говорит: «Странный народ — женщины. У меня недавно был такой случай: я перед сном вышел пройтись по парку, гуляю, и вдруг на аллее увидел лягушку. Я решил сбросить ее в канаву, но она обратилась ко мне человеческим голосом: «Сэр, не выбрасывайте меня, положите в карман, вы об этом не пожалеете». Ну, я ее поднял, положил в карман и продолжил прогулку. Перед тем, как войти в дом, я решил ее выбросить. Она говорит: «Внесите меня в дом, вы об этом не пожалеете». Я внес ее в дом, вошел в спальню и положил на туалетный столик. Она снова обращается ко мне человеческим голосом: «Сэр, положите меня в постель, вы об этом не пожалеете». Я положил ее в постель, она превратилась в очаровательную, молодую, красивую женщину и... в этот момент в спальню вошла моя жена. И сколько я ей не рассказывал эту историю — она так и не поверила. Странная порода — эти женщины».

— Как вы относитесь к тем сухим, педантичным философам, которые не делают поправку на чувства, как вы. Не считают ли они, что вы в этом случае нарушаете законы логики?

— Как это ни странно, я по профессии — логик, математический логик. В свое время это было связано с политическими причинами (только так я мог нормально работать). Сейчас я уже отошел от матлогики. Столкновения были непрерывными — и с людьми, которые не понимали шуток. Они не понимали, что истинная мысль всегда требуют сомнения, игры. Что только таким образом можно познать самые серьезные вещи. В этом контексте мне очень нравятся анекдоты, которые придумали грузинские логики.

Учительница в школе говорит: «Дети, мы переходим с вами к изучению условных предложений. Приведите пример предложения, где было бы выражение «на всякий случай». Ну вот ты, Танечка.

— Мама пошла на базар, на всякий случай взяла кошелку.

— Ну на базар же всегда берут кошелку! Мне надо действительно, чтобы было «на всякий случай». Ну вот ты, Петечка.

Петечка говорит:

— Папа пошел на работу и на всякий случай взял портфель.

— Это уже лучше. На работу можно взять портфель, можно и не взять. Но мне нужен характерный, действительно «на всякий случай». Ну вот ты, Семочка.

Семочка говорит:

— Папа римский не имеет права жениться, но на всякий случай он — мужчина.

— Что влияет сильнее — философия на литературу или литература на философию?

— Философия на литературу. Дело в том, что литературоведение сейчас где-то подходит к исчерпыванию типовых сюжетов; компаративистика доказала, что вся мировая литература — это всего 12 сюжетов. Сейчас без философского контекста не существует литературы. И литературоведы, и литераторы питаются в основном соками философии.

— Кто самый большой философ из литераторов, по вашему мнению?

— Сейчас появился жанр — философ-литератор. Камю, Сартр — это и философы, и литераторы в равной степени.

— Как вы относитесь к фразе Камю: «Основной вопрос философии состоит в том — стоит ли жизнь труда быть прожитой».

— Это повторение идеи Шопенгауэра. Он говорил: «Почему смертник в камере сходит с ума? Но мы же все приговорены к смерти. Однако живем нормально». Вот это то и есть основной вопрос философии: почему человек живет, зная свою конечность, испытывая все эти неприятности, все эти бедствия...

— Наверняка потому, что во время своего существования он периодически получает удовольствие.

— По этому поводу был такой тост. Вопрос армянского радио: «Как древние славяне относились к женщинам?». Ответ: «С болшим удоволствием».

Возвращаясь к вопросу о писателях-философах. Это, конечно же, Достоевский. Это литератор, ставший очень крупным философом и даже создавший целое направление философии — экзистенциализм. Если взять Украину, то это — Григорий Сковорода. Хотя он не создал своей системы. Сковорода для нас интересен тем, что (я его цитирую): «В моей душе есть щели, куда проникает адский ветер». И вот его носило этим «ветром» по всей Украине, как осенние листья. Сковорода при жизни запрещал публиковать свои книги. Он считал, что его главной книгой является его собственная жизнь. И ставил свою жизнь, как режиссер. Он играл различные роли. Его эпитафия звучит так: «Мир меня ловил, но не поймал». И оказался прав. У него была роль старца Варсавы — библейского пророка, роль проповедника, бродячего поэта и музыканта, просветителя. Возьмем, к примеру, его памятник на Контрактовой площади. Там он в лаптях и с котомкой. А что ж там лежало: библия на древнееврейском языке и флейта из слоновой кости, украшенная золотом. Это был образованнейший человек своего времени, который играл, в том числе, роль странника. А мы приняли эту роль сельского просветителя за главную. Мы его не поняли.

— Возможно, надо было ставить памятник его нескольким обличьям?

— Конечно. Он в одном письме говорил: «Мне с этим человеком скучно разговаривать, он не знает древнегреческого языка». А мы из Сковороды сделали селянина!

— А как философы относятся к моде?

— Есть такое выражение: «Лекарства лечат, пока они модные». То есть мода — совершенно серьезная вещь.

Скажем, у людей интеллектуальных, духовных, мода — это маска, с помощью которой они защищаются от внешнего мира, чтобы не быть раздавленными. Это знаковая маска на потребу широкой публике. Хотя чтобы быть истинно модным — надо всегда отступать на полшага от моды. Передний край всегда срезается. И в политике, и в жизни, и в революции... Только тогда вы попадаете в точку.

— Мы много говорили о любви, а как вы относитесь к дружбе?

— На эту тему у меня есть такой тост. Пушкин был очень серьезным критиком. Он создал «Литературную газету», где критиковал всех и вся. Причем остроумно, серьезно и глубоко. А среднего, даже, можно сказать, слабого, поэта Антона Дельвига всегда хвалил. Ему говорили: вы же такой строгий критик, почему же всегда вы его хвалите? На что Пушкин отвечал: «Стихи мы пишем сами, а друзей нам дает Бог!». Так давайте выпьем за то, что нам дает Бог!

(В финале нашего разговора Сергей Борисович Крымский выдал целый каскад тостов и анекдотов. Естественно, мы не прерывали этот чудный поток красноречия).

Мой приятель как-то катался в марте на лыжах и упал. Снежным настом расцарапал лицо. Завтра надо было идти на работу. Он же понял как умный человек, что будут «шутить»: «Женщины расцарапали». Он пришел на работу и сказал: «Понимаете, жена на меня обозлилась и... теркой по лицу». Все сразу замолчали. Они сочувствовали.

Летит человек на самолете. Входит стюардесса и говорит: «Самолет терпит аварию, вот вам парашют — прыгайте. Он падает, парашют не раскрывается и человек камнем летит на землю. В это время он видит, что кто-то камнем летит с земли в небо. «Что у вас там делается?» «А я не знаю, я лечу с порохового склада». Так выпьем за ту встречу!

Француз выпал с 20-го этажа, летит вниз и кричит: «А-а-а». Вдруг видит — на 5-м этаже стоит красивая женщина в окне. Он говорит: «О-о- о». Вот эта способность сказать «о» в самой критической ситуации достойна того, чтобы выпить за нее.

За одним столом встает женщина и предлагает тост за мужчин, потому что женщина без мужчины — что рыба без воды. Другая женщина говорит: «Я отказываюсь пить, я 50 лет живу без мужчины, и, как видите, все нормально». Первая женщина говорит: «Я имела в виду свежую рыбу!». Это чисто женская подколка, только дама могла такое придумать.

Муравей женился на слонихе. И в первую брачную ночь она умерла. Муравей сказал: «Вот, пять минут удовольствия — и всю жизнь копать могилу».

К сожалению, водка и закуска закончились, и наш застольный диалог плавно подошел к концу. Хотя мы уверены, что с таким исключительным собеседником, как академик Крымский, мы еще не раз встретимся на страницах «Дня». №4, пятница, 14 января 2000
версия

 Отправлено: 10.04.10 20:46. Заголовок: Энциклопедия юмора о..

Энциклопедия юмора от академика Крымского

http://www.day.kiev.ua/107805/

Подготовили Наталия ТРОФИМОВА, Андрей МИСЕЛЮК, «День»


Философ Сергей Борисович Крымский — фигура легендарная, ученый с мировым именем. По преданиям, его лекции посещали даже отъявленные прогульщики. Вероятно, им все-таки была необходима энергетическая подпитка от этого необыкновенно интеллектуального и талантливого человека. На лекцию стоило бы сходить даже ради того, чтобы увидеть его воочию. Ведь Крымский совершенно отличается от стереотипного образа ученого, представляющегося неким скорбным искателем истины, который пытается раскопать философский камень, а раскопав, усесться на него сверху, подпереть подбородок рукой и уныло замереть в многозначительной позе, как знаменитый «Мыслитель» Родена. Так вот, главное, что бросается в глаза в облике академика Крымского, — это движение. Он весь напоминает сообщающийся сосуд мыслей в действии. Сергей Борисович зычно разговаривает, жестикулирует, сопровождая, если можно так выразиться, каждую высказанную свою идею соответствующим выражением лица. Он непроизвольно меняет «маски», как хороший артист.

По-своему он грациозен и красив. Его красота — это интеллектуальное обаяние. В этом смысле он красив как Черчилль, «любимец» Крымского.

А пригласили мы Сергея Борисовича в редакцию накануне Нового года с корыстной целью: накормить, напоить и... послушать тосты и анекдоты. Его энциклопедический ум хранит их превеликое множество.

Были созданы нужные «производственные» условия: холодная и горячая закуска и, конечно, «беленькая». Академик Крымский оказался в ситуации, в которой очутился студент Шурик из «Кавказской пленницы». С двумя разницами. Во-первых, Шурик собирал тосты, а Сергей Борисович их дарил, а во-вторых, Шурик не выдержал «производственного» темпа, а Сергей Борисович, напротив, только сильнее раздувал костер своей фантазии. До такой степени, что пару раз он говорил: «Выключите диктофон, это я расскажу приватно...» Мы, конечно, шли навстречу его пожеланиям и должны заметить: нам немного жаль тебя, читатель. Хотя, в принципе, то, что Крымский поведал «легально», — совсем не хуже... Вся наша застольная беседа в основном крутилась вокруг двух глобальных тем: алкоголь и остроумие. Сергей Борисович сразу же «рванул» с места в карьер...

«ВВЕДЕНИЕ НИКОЛАЕМ II СУХОГО ЗАКОНА ПРИВЕЛО К ДВУМ ВЕЩАМ: РЕВОЛЮЦИИ И САМОГОНОВАРЕНИЮ»

— На тему выпивки есть такой анекдот. Один мужик всегда заказывал четыре рюмки по сто. Официантка озабоченно поинтересовалась: «Почему вы всегда заказываете четыре, не больше, не меньше?» «Видите ли, во время войны нас было четверо приятелей. Мы так сроднились, что даже когда судьба нас раскидала по разным местам, мы всегда пьем так, как будто снова вместе». Но однажды он пришел и заказал три рюмки по сто. Официантка озабоченно спросила: «Ваш приятель умер?» «Нет, — ответил клиент, — я бросил пить».

По этому поводу вспоминается уже не анекдот, а исторический факт.

Открыть послевоенный съезд Союза советских писателей должен был его секретарь Александр Фадеев. А у него были страшные запои. В пьяном виде он часто отсыпался на скамейке в Переделкино. Президиум на месте, нужно открывать собрание, а Фадеева нет. Когда поняли, что он не явится, приняли решение, чтобы съезд открыла старейшая писательница Ольга Форш. Выглядела она так: железные очки, седые всклокоченные волосы. В зале ожидали Фадеева. И вот вместо него выходит Форш. Раздался крик: «До чего ж водка Фадеева довела».

(Кое-кто из нашей компании запил водку водой. Сергей Борисович не мог пройти мимо этого факта).

— Кстати говоря, привычка запивать появилась в России в 1914 году. До этого запивать считалось неприличным. Растворитель усиливает опьянение. Люди от той же самой дозы получают больший эффект. Это моветон. Просто в 1913 году Николай II ввел сухой закон. Это привело к двум вещам: к революции и самогоноварению. Так вот, из-за дефицита спиртного водку стали запивать водой. А в наше время почему-то женщины, в первую очередь, взяли себе это на заметку.

— А мы слышали, что охлаждать водку стали в советское время из-за ее плохого качества...

— Может быть. Поскольку становятся не так заметны сивушные масла. Вспоминается еще такой факт. Как-то Толстой приехал в университет. Его встретили студенты и сообщили, что они, следуя его учению, бросили пить, курить и ухаживать за женщинами. А затем подвели его к столу без спиртного. На что Толстой заметил: «Для того, чтобы бросить пить, не нужно было собираться вместе. А раз мы уже собрались — давайте выпьем».

— Помнится, когда я учился в школе, в романе «Война и мир» мне больше всего понравилось то место, где Пьер Безухов зашел с приятелем в ресторан пообедать. Там одно меню занимало страницу...

— А вы знаете, когда появились рестораны? Они в России появились после 1861- го года. Раньше были только трактиры и кабаки. Кабак — это государственное учреждение. Там давали только водку без закуски. А в трактире, конечно, уже готовили еду. Второй этаж там — жилые помещения. И вот после реформы 1861 года у помещиков появились лишние деньги из-за того, что часть земли, которую нужно было отдать раскрепощенным крестьянам, государство компенсировало деньгами. Русской кухни как таковой долгое время не было, была французская.

— Откинем в сторону помещиков и спросим: является ли водка движущей силой для философов?

— (Смеется.) Ваш вопрос прозвучал несколько юмористически. Хотя на самом деле тема эта достаточно серьезная. Выдержать то, что нам, философам, приходилось выдерживать, было почти невозможно. Я-то человек редко пьющий. Но среди моих коллег очень много спилось. У меня же водка всегда поднимала настроение, без негативных последствий.

ТРИ САМЫХ ЗНАМЕНИТЫХ УКРАИНСКИХ ТОСТА

— В рассказах Шукшина два крестьянина как засядут водку пить: сразу их философствовать тянет. Какие застольные темы у философов?

— У нас, профессионалов, о философии за столом ни слова. Наоборот, полное отстранение. В 60-е годы все занялись логикой, поскольку на нее идеология особенно не распространялась. Мы собирались за Уральским хребтом, где-нибудь в Томске. Пили и вырабатывали мировоззрение. Москвичи умеют пить. Они пьют много, почти без закуски и рассудочность не теряют. Из этих ребят, кстати, многие пошли в аппарат ЦК. Они прошли хорошую школу. Например, Бовин, который стал помощником Брежнева. Хотя там же ковались и диссиденты вроде Зиновьева. И всегда на каждой встрече ставилась одна юмористическая задача. И однажды таким заданием было найти точное определение философа. Первое место занял Александр Зиновьев. Стоит проблема: определить пол зайца. Как поступает биолог? Он ловит зайца, смотрит на его гениталии и решает, заяц это или зайчиха. Как поступает философ? Он ловит зайца и отпускает его. Если тот побежал — заяц, если побежала — зайчиха. Это очень точно. На одесском совещании была другая задача — дать определение истинного мужчины. Победило такое определение: истинный мужчина — это мужчина, у которого дети рождаются каждые четыре месяца.

— Но на этих «съездах» водка была созидательной силой?

— Да. Но это была российская традиция.

— А украинская какая?

— Исторически в Украине пили мало. Мы с Поповичем (академик НАН Украины. — Ред. ) изучили казацкие рецепты. Казаки пили очень слабую водку — в ней было приблизительно 12 градусов. Понятно, почему они пили ее кружками. А то, что для водки оптимальный вариант 40 градусов, установил Менделеев. Это было в его кандидатской диссертации.

— Так что ему кроме таблицы еще и за водку спасибо сказать нужно?

— Получается так... Слабую водку пили в шинках, она хорошо поддерживала разговор. Вероятно, в те времена выработались три самых знаменитых украинских тоста. 1. Будьмо! (это решение и основного философского вопроса, и гамлетовского: быть или не быть — в пользу «быть»). 2. Шануймося! (это точно не переводимо, но приблизительно звучит как: не будем наступать друг другу на ноги, не будем теснить один другого). 3. Хай повиздихають москалі! (это, конечно, не очень изящное завершение, но, тем не менее, оно существует). Мне лично нравится такой украинский тост. Іде дядько по селу і бачить, в калюжі лежить його кум. Він починає того соромити: «Як ти можеш так пити! Лежиш, як свиня, в калюжі. Треба ж міру знати». А кум каже: «Це і є моя міра». Конечно, в анекдотах есть философские сентенции, и тут поднимается другая тема — опасность излишней серьезности. У Сартра даже есть такое предостережение: бойтесь серьезных людей. В свое время Фрейд доказал, что серьезность — это первый признак неполноценности. Или у человека не хватает ума, или его жена бьет или что в этом духе. Потому что норма — это смена эмоций: где нужно, человек пошутит, где не нужно — промолчит.

Даже в период инквизиции церковь раз в год, во время карнавала, разрешала издеваться над религией. Это было необходимо для здоровья...

Многие выдающиеся ученые не оставили после себя никаких школ, они слишком давили своим авторитетом, кроме Нильса Бора. Когда его спросили, каким образом ему это удалось, он ответил: «Я принимал на работу людей только с чувством юмора». Юмор уравнивает людей. Аспиранта и академика он ставит на одну доску. И это необходимо для творческой работы. А что касается философов, то скульптурное воплощение философа — это смеющийся Гераклит. Или иронический Сократ.

— Да, доиронизировался — его и отравили.

— А что вы думаете: философия — наиболее незащищенная область культуры. А в эпоху тоталитаризма тем более, поскольку философия становилась служанкой государства. В принципе, настоящая философия существовала, но она существовала в параллельном мире. И тоже подпитывалась юмором. И в принципе, без доли юмора не существует не одной серьезной философской концепции. Например, существует такое течение как субъективный идеализм. Его главная мысль сводится к одному: «Главное — «Я», а все остальное — моя фантазия». Фихте был автором такой концепции. Гайднер в своей истории философии Германии не стал приводить никаких логических аргументов, он только заметил: «Как это терпит мадам Фихте?!» Один юмористический аргумент, но убийственный. То же самое в политике и науке. Крупнейший математик ХХ века Гильберт никак не мог ввести в состав ученого совета академии свою коллегу, тоже выдающуюся ученую Эмми Неттер. Женщины там, по традиции, не имели права стать членами ученого совета. Что он ни делал, ничего не получалось. И на одном из заседаний он возмущенно сказал: «Никак не пойму, наш совет — это мужская баня, потому что сюда не допускают ни одной женщины?» Все засмеялись —и вопрос был решен.

ПОДАЙТЕ КУВШИНЧИК ВОДКИ...

Интересный случай произошел с моим коллегой, академиком Копниным. В 60-х он поехал читать лекции в США. Американские студенты как-то ему заметили: «Господин Копнин, а вы (в смысле советские граждане) недемократично поступили со своим главой государства...». Они имели ввиду снятие Хрущева. «Вы абсолютно правы, — сказал Копнин. — Поскольку вы со своим президентом поступили гораздо более демократично». Он имел ввиду убийство Джона Кеннеди. Студенты засмеялись, и с этого момента аудитория его слушала «во все уши».

— Сергей Борисович, есть ли у вас какой-нибудь излюбленный юмористический прием?

— Мне очень близок метод так называемой косвенной лирики. То есть мысли выражаются не напрямую, а косвенно. Ярче всего это прослеживается в восточных тостах. К примеру, вот такой тост. Встает джигит и говорит своему другу: «Я пью за то, чтобы ты умер! Но чтобы умер даже не через пятьдесят, а через двести лет! И чтобы ты не просто умер, а чтобы тебя зарезали! Но зарезали не из хулиганства, а из- за ревности. И чтобы повод для ревности был очень серьезным».

Что касается юмора в политике, который является, безусловно, одним из самых сильных средств достижения своих целей, то первое место тут принадлежит, безусловно, Уинстону Черчиллю. Например, Хрущеву он давал три характеристики. Первая такая: «В период своей деятельности генсеком он боролся с трупом (имеется ввиду Сталин), пока труп не победил его!» Вторая — «Самый болтливый русский политик, ушел, не сказав ни единого слова». И третья: «Это человек, который всегда хотел перепрыгнуть пропасть в два приема».

— Есть ли у тостов систематизация?

— Тосты, собственно, можно разделить на три вида: первый — это спич, затем — здравица и бытовой тост. Спич — это тост по идее. Спич может отражать и серьезную тему, но вместо громадного доклада она излагается в виде двух-трех фраз. Спич — альтернатива пространности. И тут можно опять привести пример с Черчиллем. По поводу первой удачной англичан во время войны (английский парашютный десант взял Крит) Черчилль произнес такой спич: «Это — не конец, это — не начало, это — не начало конца, это — конец начала!»

— Когда у нас уже в реформах наступит «конец начала»?

— Да видно по всему, что мы к нему еще не подошли... Здравица — это преувеличение. Я приведу такой пример. У одного церковного епископа (я не буду называть фамилию) происходил день рождения. Все батюшки довольно пафосно произносили здравицы, желая ему сто лет жизни, триста, пятьсот... Он выступил с благодарной речью и сказал: «Не будем ограничивать милость божью». То есть подчеркнул некое льстивое излишество выступающих. А бытовой тост — просто шутка к месту.

— Не знаете ли вы рекордсменов выпивки?

— Есть рассказ Горького на эту тему. Не знаю, что в нем правда, а что нафантазировано. Есть там эпизод. В 1911 году в лондонскую таверну зашел человек и попросил смирновской водки. Ему налили рюмку. Он сказал: «А большей посуды у вас нет?» Ему налили бокал. Он сказал: «А еще больше?» Ему дали фужер. Он потребовал еще больше... В конце концов, ему предложили кувшин. И вот под аплодисменты тамошней публики он выпил весь кувшин. Вышел хозяин и сказал: «В истории нашего заведения это очень редкий случай. Я попросил бы вас расписаться на медной стойке». Он расписался внизу: «Хлудов, 1911 год». И тогда хозяин с удивлением обнаружил, что выше на стойке была надпись: «Хлудов, 1850 год», а еще выше: «Хлудов, 1790 год». Поколения рекордсменов.

(Продолжение следует). В застольной беседе принимали участие Константин РЫЛЕВ, Сергей МАХУН, Валентин ПУСТОВОЙТ, «День»

(Инициатором этого «чисто мужского» разговора была женщина, горячая поклонница таланта Сергея Борисовича, главный редактор «Дня» Лариса ИВШИНА).

P.S. Дорогие читатели, мы думаем, после такого увлекательного материала, который вы только что прочитали, вам, конечно, захочется увидеть его продолжение. А чтобы не бегать к киоску (к тому времени газета может быть распродана!), лучше подпишитесь на «День» еще в 1999 году. Тогда удовольствие будет гарантировано. №244, пятница, 31 декабря 1999

 Отправлено: 30.09.17 18:53. Заголовок: Если вы будете делат..

Если вы будете делать вещи, которые вас пугают, вы станете более счастливым.