Отправлено: 23.03.11 16:34. Заголовок: САКРАЛЬНЫЙ ЯЗЫК

Санскрит, сакральная модель языка
Вьяс Хьюстон М.А
(Перевод Роман Смирнов)

Часть I

Язык делает сакральным то, как мы используем его. Если язык используется для раскрытия сакральности жизни, он становится сакральным языком. Сакрален язык или нет, определяется тем, кто использует его. Это, в свою очередь, имеет прямое отношение к тому, используется язык сознательно или бессознательно, используем ли мы язык для достижения нашей реальной цели жизни, которая заключается в том, чтобы проснуться, и обнаружить кто мы есть; или же мы бессознательно запрограммированы языком, для поддержания шаблонов борьбы за индивидуальное выживание, упроченных предыдущими поколениями.


Многие из нас, большую часть времени, склонны находится под бессознательным воздействием языка. Для разъяснения, позвольте мне описать языковое упражнение, которое я проделал с тысячами людей до этого момента. Я прошу группу людей прослушать очень простые звуки санскрита, пропетую ритмическую последовательность, и затем индивидуально воспроизвести звуки, основываясь на том, что они слышали. Я так же разъясняю, что это не упражнение, в котором все нужно понять правильно, и пусть кто-либо не запомнит части последовательности, он/она просто должен что-то воспроизвести – заполнить бланк.

Я так же предлагаю всем просто развлечься, выполняя упражнение, и остаться в ритме. Однажды, когда мы прошли несколько таких раундов, я попросил всех описать то, что они думают, пока выполняют упражнение, которое было не простым слушанием и воспроизведением или издаванием звуков. Хотя я предлагал сделать это упражнение более сотни раз, в разных группах, я всегда обнаруживал, что результаты практически идентичны.

Мы окончательно усвоили идею «правильного понимания» и наступления момента, когда приходит «моя очередь», что остается лишь немного пространства действительно вслушаться и насладиться звуками. Эта главная предрасположенность к правильному пониманию сопровождена заграждением из стратегий, оценок, сравнений, суждений, ожиданий, надежд, рационализаций и боязнями последствий. Путем записи списка того, о чем каждый думал, бессознательное использование языка становится видимым. Большинство людей не осознают, что они думают все это, до тех пор, пока не увидят текста об этом, написанного на лекционной доске.

Но это всего лишь открывает первый уровень. Есть более глубокий уровень бессознательного использования языка, где мы предопределили, кто мы есть, основываясь на том, правильно или нет, мы понимаем. Это может быть увидено, путем составления списка очевидных выводов и следствий правильного и неправильного понимания.

ЕСЛИ Я ПОНИМАЮ ПРАВИЛЬНО:

Я умный
Я сведущий
Я принимаем и уважаем
Я нравлюсь и меня любят
Я умелый
Я влиятельный
Я могу зарабатывать деньги
Я – успех
Я победитель
Я лучше чем другие
Я могу быть счастлив
Я имею варианты и выборы
Я контролирую
Другие не могут контролировать и доминировать надо мной
Я не буду оскорблен и не стану жертвой жестокости других
Я не буду страдать и не умру

ЕСЛИ Я ПОНИМАЮ НЕВЕРНО:

Я глупый
Я не влиятельный
Я не стою уважения
Я никому не могу нравится и никто не может любить меня
Я неловок
Я бессилен
Я обречен на бедность
Я – ошибка
Я неудачник
Другие лучше чем я
Я обречен на страдание
Я не имею выбора или вариантов
Другие будут меня контролировать и доминировать надо мной
Я буду оскорблен, жертвой жестокости других
Я буду страдать и умру

Вышеперечисленное, прекрасный пример не-сакральной модели языка. Мы можем назвать это моделью языка «доминируй и выживай» или просто «языком выживания». Больше всего поражает в этой модели то, что тот кем я себя считаю определяется тем, правильно или неправильно я понимаю. Другой поразительной особенностью языка выживания является крайняя ошибочность заключений, к которым он обычно приводит. Конечно же, это не правда, что мы умны или глупы, потому что мы что-то понимаем или не понимаем, не говоря уже о том, будем мы жить или умрем.

У нас есть прекрасная возможность просто хорошо провести время, поимпровизировать, поиграть со звуками. Но вместо этого, мы выбираем воспринять это как тест на выживание. Другими словами, более важно доказать нашу способность выжить, нежели провести приятно время. Скрытый бессознательный язык, на котором мы основываем нашу жизнь, диктует нам, что мы должны все понять верно или над нами будут доминировать другие, и что это затрагивает нашу безопасность, наше благосостояние и в конечном итоге наше выживание. Первым признаком не-сакрального языка выживания является то, что он апеллирует к «правильному пониманию» как «уму», «успеху» и пр. Такой язык определяет человека через то, как он/она проявляет себя в определенных обстоятельствах. Человек это всегда следствие языка. Если я понимаю – я умный, если не понимаю – глупый.

Проблем и конфликтов, которые возникают с языком выживания мириады. Чтобы быть счастливым, я должен всегда понимать правильно. И моя первичная мотивация действия такова, что я должен доказать, что я не глуп, чтобы другие не контролировали меня. Моя мотивация, что бы я ни делал, становится исключительно негативной. Так как я не могу понимать правильно все время, я или должен иметь стратегию, чтобы стать лучше чем другие, и чем я был ранее – как можно быстрее; или я должен избегнуть обстоятельств, которые потенциально могут заставить меня выглядеть глупым. Проблема со «стать лучше» такова, что я становлюсь запрограммированным на постоянное улучшение, но оно никогда не достаточно. Улучшение становится бесконечным планом. Эта модель языка выживания имеет конфликт и страдание, вплетенными в саму свою ткань.

Этот частичный феномен определен в Йога сутрах как avidyā, фундаментальная недостаточность внимания, которая есть корень klesha, или тонкой причины всех страданий. Определение avidyā таково: anitya-ashuci-duhkha-anaatmasu nitya-shuci-sukha-aatma-khyaatir avidyaa – «avidyaa это идентификация с «я» которое не есть я; со счастьем, которое на самом деле страдание; с чистотой, которая на самом деле нечистота; и постоянством, которое в действительности непостоянно.» Avidyaa великолепно определяет природу языка выживания. Язык выживания утопает в avidyaa. Пока я, как тот кто есть, определен таким языком, я остаюсь жертвой бесконечного порочного круга.

Вопрос в следующем – почему мы выбрали язык, который оставляет нас в вечном самоосуждении. Фактом является то, что мы никогда не выбираем язык. Он всегда был вокруг, и будучи детьми, мы не имели другого выбора. Пока мы сознательно не переменим способ, которым мы употребляем язык, мы останемся следствием прошлого, обусловленными языком прошлого, чтобы повторять шаблоны прошлого снова и снова.

Поскольку эта модель языка выживания действует, кажется, что совершенно невозможно людям выучить санскрит. В большей степени потому, что санскрит это совершенная модель сакрального языка, а сакральный язык не может быть выучен через понятия языка выживания.

Не следует говорить, что Английский или любой другой язык, не может быть использован как сакральный. По факту, он должен быть так использован, чтобы выучить Санскрит. С другой стороны, Санскрит может быть использован в модели выживания. Просто в других языках очень мало предохранителей, против того, чтобы они были использованы как языки выживания. А в самом устройстве Санскрита, каждая мыслимая черта встроена, чтобы он продолжал функционировать как сакральный язык.

Первое выдающееся отличие между сакральным языком и языком выживания это определение, направленность и использование в языке слова «Я». «Я» или его эквивалент это источник языка. Без «я» нет вас, его, ее или этого. Эволюция слова «я» в комплексном языке это процесс творения. В развитии сакрального языка, это процесс сознательный; язык это эманация, создание и инструмент «я».

В языке выживания, «Я» это следствие культурных шаблонов уже бессознательно установленных языком. В Санскрите, даже звуки, которые составляют слово «я» сознательно подобраны. АХАМ. «А» это первый произнесенный звук, а так же первый звук санскритского алфавита. Он может быть обнаружен посредством вдоха со слегка приоткрытыми губами, и отпускания дыхания со звуком, требующим минимального усилия. Он естественно возникает в глотке перед произнесением всех других звуков.

«ХА» это последняя буква в алфавите санскрита. После того как все систематические шаблоны движения языка и губ произвели в совершенном порядке все другие буквы алфавита, последний звук это «ХА». Это так же согласный звук, который произносится только на силе дыхания, и единственный согласный в непосредственной близости к «А».
Последняя буква «М» это самый последний звук произведенный губами, потому, что он возникает из-за смыкания губ. В Санскрите «АХАМ» это начало, дыхание жизни, которое приносит силу творения и конец. И это выражено не только символически через звуки А-Х-А-М, но и физически, основываясь на их расположении во рту.

Вторым, самый важным атрибутом сакрального языка является то, что все его индивидуальные звуки рассмотрены как сакральные. Каждый может почувствовать это, расслабившись и повторяя АХАМ, снова и снова и делая это почувствовать все-включающее выражение самого себя. Затем, оставаясь безмолвным, продолжайте чувствовать «А» как вдох, а ХАМ как выдох. «А» это единственный звук, который по настоящему внутренний. «ХАМ» это наиболее полное возможное выражение, возникающее непосредственно из «А», и завершение после прохождения всех позиций всех других существующих звуков. Устройство сакрального языка таково, что звуки совершенно выражают вибрационную суть того, что они описывают. Таким образом, слова устанавливают знание и понимание непосредственно.

Следующая стадия установления сакрального языка, это связь с другими звуками языка, становящаяся понятной из их точного положения, ощущение их тонкости, чувство их силы и мощи, и уникальный способ, которым они вибрируют в теле и атмосфере. Это просто вопрос наслаждения звуком без запрещения, так как мы это делали пока были детьми. В процессе изучения санскритского алфавита, можно открыть, что все звуки заключены в «АХАМ». По мере того как другие слова возникли, звуки, которые составляют их стали значениями, посредством которых «Я-АХАМ» устанавливает взаимоотношения единства, а не отделенности, со всем существованием.

Часть II

Первичная характеристика сакрального языка такова, что цель, с которой он используется открывает истинную природу каждого. Санскрит настолько высоко развит и чист как инструмент для служения этой цели, что даже задача выучить язык кажется сложной, пока мотив изучения не совпадет с функцией языка, которая есть знание себя. Когда к Санскриту подходят со смирением и с однонаправленностью, которые говорят об истинном поиске истины, он начинает открываться. Возникает простая радость во всех аспектах изучения. Пение алфавита особенно вдохновляющее даже если кто-либо уже опытен. Мой учитель, Шри Брахмананда Сарасвати - мастер Санскрита, с более чем 60-ю годами изучения за плечами, и его речь нарушенная параличом, все еще доставляет величайшее наслаждение группе студентов во время изучения алфавита. Возможно, это почти ничего не говорит о природе сакрального языка.

Мы часто слышим кого-то семи лет от роду, поющего английский алфавит. И не то, чтобы эти звуки не были приятны для пения. Мы не имеем такого отношения к Английскому языку, которые взрослые и дети, которые выучили Санскрит имеют к нему. Это отношение сакральное, основанное на энергии передающейся через звук, любовь к уникальным характеристикам каждого звука вовлекающего ум, тело, дыхание, вокальный резонатор, рот, язык и губы.

Благодаря простоте жизни в древние времена, существовало острое осознание того, что все изменения в жизни происходят из-за изменений в языке. По мере возникновения новых открытий в языке, происходили немедленные и очень заметные сдвиги во взаимодействии человеческих существ и в способе, которым они воспринимали свое окружение. Эволюция человеческого сознания была сложно связана с развитием языка. Было естественным, что все больше и больше внимания должно уделяться его развитию, как единственного самого значительного фактора в изменении качества человеческой жизни. Это со временем дало путь к открытиям, величина которых невообразима для нас в современности, когда язык склонен рассматриваться как подаренный нам.
Открытие, развитие и очищение Санскрита должны были происходить тысячелетия. Хотя Санскрит сам по себе, с его великой силой поднимать человеческое сознание к высочайшим вершинам, часто приписывается божественному источнику, мы можем так же предположить, что его свойствами были открытия, которые были сделаны в результате того, что человеческие существа активно и интенсивно вовлекаются в открытие своей собственной божественной природы. Наиболее замечательный вопрос, который должен был возникнуть у древних, как продолжить оптимизировать человеческий инструмент, тела и ума, как способ для расширения сознания и счастья. Зная, что функционирование инструмента зависит полностью от языка, которым он запрограммирован, они работали над очищением программного обеспечения языка. Они тщательно исследовали и подвергали экспериментам вокальный инструмент и строение рта, и затем выбрали только те звуки, которые имеют наибольшую ясность, чистоту и силу резонанса. Они организовали эти звуки так, что они могли взаимно улучшать и прояснять друг друга, и строиться на взаимном резонансе. Они исследовали фактор дыхания в возникновении звука, и открыли что путем минимизации дыхания с определенными звуками, и увеличения с другими, язык может индуцировать в инструменте состояние расслабленного внимания, которое позволяет ему работать эффективно и без усталости долгие периоды времени, во время расширения и накопления энергии праны (prana – дыхание. Прим.перев). И когда они сделали это, они стали более счастливыми.

Далее, посредством координации факторов чистоты звучания, улучшенного резонанса и дыхания, так же развилось внимание ко всему телу, как к резонирующей полости, сквозь которую звук может быть передан. С усиленной вибрационной мощью, концепт тела, как плотной материи постепенно был замещен, телом как центром энергетического поля. В процессе передачи звуковой энергии, они заметили тонкие изменения в поле и обнаружили, что они могут расширить его, посредством звуковых волн. Они открыли, что язык имеет возможность превращать тело и ум в чистую энергию. Они начали чувствовать радость.

Далее было обнаружено, что некоторые комбинации звуков могут усиливать расширение поля в большей степени, чем другие. И с этим экспериментировали, пока звуковые комбинации, которые могут вызывать этот эффект всегда не были открыты. Их радость увеличилась. Эти отдельные комбинации стали полезными словами для описания, а так же чувством состояния сознания, которое они вызывали. Таким образом ширина и глубина всего, что существует были исследованы.

Они смотрели и слушали, и ощущали изменения в энергетическом поле, чтобы увидеть как язык может быть далее усовершенствован, какие новые открытия могут быть сделаны. Внезапно, они осознали Творение и нашли свою собственную идентичность в самом источнике всего этого. Их блаженство было безгранично. Когда они говорили друг с другом на этом языке они установили любовь и гармонию.

Через тысячелетие, Санскрит был усовершенствован как инструмент Йоги. В 500 году д.р.х он достиг точки, в которой он мог быть уложен формально. Гений Панини был рожден с этой целью. Такой мастерской, краткой и всесторонней была его замечательная работа, «Аштадхьяйи» по формулированию языка Санскрита, что до сегодняшнего дня, два с половиной тысячелетия спустя, никто не мог сделать улучшения в его первоначальной работе. 25 столетий язык не только сохранился в целости, но процветал через любовь бесчисленных просветленных мудрецов, йогов и учеников, практически неизмененным. Только вообразите язык процветающий с небольшими изменениями в течение 2500 лет. В каждом веке существовали духовные гении, которые погрузили себя в блаженную и безвременную радость Санскрита. Многие уточняли и комментировали изначальную работу Панини, но никто не изменил и не дополнил ее. Йога процветала бок о бок с Санскритом, но сквозь всю практику, экспериментирование и открытия, которые были сделаны в этой науке, была слабая нужда создавать новый или изменять старый язык, чтобы измерить или стимулировать развитие. Санскрит был завершен в 500 году д.р.х как инструмент для выражения вершины человеческих устремлений.

Могут возникнуть вопросы, почему Санскрит не был использован больше как популярный язык, или почему мы сейчас не используем его более широко. Первое препятствие, как я его вижу, это то, что у нас есть трудность в подходе к Санскриту таким способом, для которого он был создан. Потому что, мы твердо верим, что мы, это наше тело/ум, наше первичное отношение таково, что все случится для нас индивидуально. Мы видим возможность изменений, счастья в будущем. И мы пытаемся выбирать и делать те вещи, которые будут максимально защищать наше будущее счастье или просветление. Это уравнение почти всегда интерпретируется как «достигать большего и становиться лучше». Такой подход никогда не работает в изучении Санскрита, или для достижения счастья.

Обычно мотивация изучения Санскрита состоит в обаянии, вдохновении, мире и глубокой духовной связи, возникающих во время слушания. Или это могло быть чистое ребячество в повторении этих звуков. Большинство людей могло бы не иметь сложности в изучении Санскрита, если бы они просто оставались в режиме того, что мотивировало их в самом начале, их удовольствие. Но что-то еще обычно происходит. Желание выучить Санскрит начинает восприниматься как будущая цель, которая, когда она достигнута, будет отражением обретения счастья, которое породило желание выучить в самом начале. Целеполагание обычно сопровождается ожиданием овладения некоторым объемом материала за какой-то период времени. Проблема здесь, все та же старая обусловленность, все предыдущие воспоминания о счастье, настоящем или будущем, которое было нарушено сложностями и перерывами. Самое сильное среди этих воспоминаний, это потеря простой радости детства и чистого прямого восприятия жизни, которые все мы испытывали в детстве.

Природа сакрального языка, такого как Санскрит, это прямой путь к таким моделям жизни, или подступы к ним, через чистоту звука и ритмов, совершенство и красоту жизни, которую мы испытывали, будучи детьми. В свое первое знакомство с Санскритом, мы воссоединились с этой чистотой и радостью, и затем с желанием обрести его снова в своей жизни, решили, что должны выучить язык. На очень глубоком уровне, это решение вскормить наш дух, и восстановить наше единство с жизнью. Но в тоже время, это сталкивает нас лицом к лицу с экзистенциальной болью - суммой наших обусловленностей, которые удерживали нас в состоянии одиночества и отделенности в течение большей части жизни, а вместе с тем и с нашими повторяющимися неудачами в попытках обрести снова это счастье.

Когда задача овладения языком поставлена, критерии достижения бессознательно установлены. Успех определен через сравнение того, что выучили другие, по сравнению с тем, что осталось выучить, и тем как другие знают это. Успех так же заключается в овладении определенным количеством информации за определенный промежуток времени. Частый вопрос, задаваемый в начале – «Как много у меня займет времени изучение санскрита?» Но язык Санскрита настолько обширен и ясно отличен от других языков и других задач обучения, что с любой точки зрения, становится ясным, что будет очень сложно добиться желаемого успеха в ожидаемый период времени. К тому же, существует множество индийских лекторов и ученых, дорасти до которых даже и надеяться нечего. Это неминуемо приводит к заключению «Профессионализм дальше, чем я предполагал». Наряду с этой оценкой, автоматически возникают слова «слишком сложно». Санскрит слишком сложный.


Но проблема, в действительности, не в той воспринимаемой сложности, основанной на объеме информации, который существует в Санскрите. В действительности большее количество информации представляет из себя наибольшее удовольствие! Если бы кому-то предложили большую коллекцию хорошей музыки, все время сопровождаемой непрестанным потоком все более чудесных панорамных видений, он не был бы разочарован, из-за того, что потребуется слишком много времени, чтобы послушать все. Другими словами, разочарование из-за неспособности выучить Санскрит не имеет ничего общего с Санскритом. Санскрит это удовольствие на всех этапах. Работа С Санскритом повышает и развивает энергию и ясность ума. Здесь одновременно бесконечное разнообразие благозвучных комбинаций и ритмических паттернов, чтобы насладиться. Их переживание расширяет способность ума работать как космический компьютер, которым он и создан.

Единственная реальная проблема, которая возникает в связи с изучением Санскрита, это забывание о том, почему мы решили изучать Санскрит в самом начале – для того, чтобы испытывать радость и чистоту, которую испытывали в детстве. Когда реальная цель забыта, мы автоматически скатываемся к заключениям об успехе и провале, основанным на предыдущем программировании. И это только благодаря тому, что идея «слишком сложно» может возникать. Если «слишком сложно» пускает корни, обычно это приводит к капитуляции, потому, что образ профессионализма кажется слишком трудно достижимым с временными ограничениями, которые были подсчитаны как фактор достижения необходимого удовлетворения.

Хотя такое заявление основано на длительной боли, оно не правда. Правда в изначальном вдохновении, радости, игре, повышенной внимательности. Если Санскрит кажется слишком сложным, то задача выполнена. Сакральный язык должен учить нас как открыть, где течет энергия существа, и тогда он становится легким.

Очевидное решение, это не иметь, каких бы то ни было, ожиданий относительно времени или объема информации. Это подход, который служи своей изначальной цели – войти в безвременное измерение. Если возникают заключения, или кажется, что начинаются сложности, это почти показатель того, что мы забыли свою реальную цель. В момент, когда идея получения или добавления «большего» возникает, мы теряем нашу прямую поглощенность, наслаждение, чувство игры. Это настоящая биологическая обратная связь – «Я сбился с курса».

Я еще не видел Санскрита или жизни, втиснутыми в чьи-то подсчеты времени или стратегий. Санскрит это игра, танец энергии в вечном сейчас. Он, моделирующий жизнь, совершенно спроектирован, чтобы вести нас выше наших ожиданий, наших образов себя, нашей запрограммированности. Но мы должны быть готовы находиться в роли вечного учащегося, студента жизни, древности, вечной свободы, чудесно закодированных в этом сакральном языке. Если мы верим, что изучая сакральный язык, мы получим знание и силу, тогда мы смотрим на будущую цель, которая по определению оторвана от нашей настоящей природы. Сила сакрального языка в том, чтобы немедленно отразить это, как будто говоря «НЕТ ДОСТУПА». Сакральный язык, одна из тех вещей, что ведет нас к нашей собственной природе, и каждый раз когда мы сходим с рельс, напоминает нам, что нам недостает его реальной заботы. Если мы собираемся вовлечься, это должно произойти со всем нашим существом, однонаправленное внимание, свободное от отвлечений на то, куда это может завести нас, или же, на то, что мы могли бы получить в будущем.

Санскрит это живое наследие великих Риши, которые ходили по земле тысячи лет назад. Это дает нам определенную ответственность и вызов на целую жизнь, до тех пор, пока вдохновляет нас оставаться полностью вовлеченными в исследование того, что возможно для человеческого существа. Изучение Санскрита, это возможность узнать непосредственно самим то, что открыли риши давным-давно. Наиболее важно, что когда к нему подходят как к сакральному языку, он делает нас счастливыми.

На берегах бесконечных миров дети встречаются. Бесконечное небо неподвижно над головой и неспокойная вода бурляща. На берегах бесконечных миров дети встречаются крича и танцуя… Буря идет по неисследованным небесам, корабли разбиты в непроходимой воде, смерть вокруг, а дети играют. На берегах бесконечных миров великая встреча детей. Рабиндранат Тагор.


Часть III

С точки зрения Йоги, вся жизнь целиком вмещается в самадхи. Можно сказать, что самадхи это суть йоги. В йога-сутрах самадхи определяется как "tad evaathamaatraanirbhaasam-svaruupa-shuunyam iva samaadhih", что означает (сознание вовлеченное в постоянную фокусировку на единственном объекте), отражение только лишь объекта, как будто собственная природа пуста, это самадхи. Каждый имел опыт самадхи, то ли в детстве, или в каком-то опыте глубокой поглощенности, как например слушание музыки. Это время, когда наша обычная идентичность исчезает, потому, что наше обычное использование языка прекращено.

Мой учитель обычно говорил «тело это темница только до тех пор, пока ты не можешь приходить и уходить как тебе нравится». Опыт самадхи, это свобода приходить и уходить.. Без самадхи мы живем в темнице языка, чьи стены состоят из слов, чьи кирпичи и запертые двери, это значения и важность, которые мы по незнанию придаем этим словам.

По незнанию, потому что значения мы никогда не выбирали сознательно. Они были запрограммированы в нас предыдущими поколениями. Например, когда люди совершают ошибку, они чувствовать себя глупыми или смущенными. Но кто угодно (кроме лексикографов) действительно определил для себя, что означает «ошибка»? Все мы знаем, что совершаем их, чувствуем себя глупыми из-за них, чувствуем, что должны быть в состоянии исправить их, но как правило не делаем этого, что называется «большой ошибкой». Разве когда-либо мы решали, что «моя жизнь будет лучше, если я найду слово, которое заставит меня чувствовать себя глупым, смущенным, и достойным презрения каждый раз, когда я действую неточно»?» От наших родителей, очень давно, прошлое создало слова и значения, которые теперь служат нам тюрьмой. Нам даже говорили, что это неплохое место, и мы можем добиться здесь успеха. То что в действительности подразумевалось под словом «ошибка», было «все, что делает чей-либо ребенок, что вызывает страх, того что ребенок не находит это неплохим местом, не хочет делать то, что все делают, будет неспособен добиться успеха, и соответственно выжить».

 Отправлено: 23.03.11 16:35. Заголовок: Если вы умножите кол..

Если вы умножите количество слов в Английском или любом другом языке, на количество раз, которые предыдущие поколения опасались за своё выживание, вы получите идею о том, насколько толсты стены темницы. Наш конечный вызов – видеть сквозь эти стены, а не разбирать их кирпич за кирпичом. Сначала это означает поменять все наше отношение к языку. Затем это может быть эквивалентно тому, чтобы заставить заключенных (практически всех) согласиться переопределить каждое слово. Например, если бы мы собрались вместе и решили, что «ошибка» отныне означает «то, что возникает в мгновение внимательности к чьей либо активности – присущее (как механизм биологической обратной связи) всем фазам человеческого развития и самораскрытия», мы может смогли бы убрать большой кирпич из стены. Но, если кто-то кричит «Ты #!#!!# XXX», из другой машины, когда ты вы забываете включить поворотный сигнал, кирпич внезапно встает на свое старое место. Хотя это и хорошая идея, переопределять слова и уточнять определения, абсолютно существенно переопределить наше отношение к языку. Это означает, решить раз и навсегда, что язык – первичный инструмент для ощущения наполненности жизнью, и «я выбираю использовать его таким образом», вместо бессознательного позволению языку прошлого, определять мою идентичность. «Я есть источник, предшествующий языку, а не следствие языка. Я использую язык, а не наоборот».

Мудрец Шанкара написал:

satsangatve nissangatvam
nissangatve nirmohatvam
nirmohatve niscalitatvam

Союз со святыми рождает бесстрастье,
Бесстрастье уносит туман ослепленья,
Где нет ослепленья - там истины вечной сиянье,
А в истине вечной – освобожденье

В состоянии sat-sanga, хорошей компании, (приходит) не привязанность; в непривязанности, состояние за пределами смущения; в истине за пределами смущения, безмятежность; в безмятежности живая свобода.

Этот стих может быть использован как модель необходимых условий для сдвига от бытия следствием языка к бытию источником его. Все начинается с sat-sanga, хорошей компании. Лучший пример, из того, что мне известно - группа людей, собравшихся для изучения Санскрита. Оказывается, что на каком-то уровне, возможно бессознательно, человек, который решил изучить Санскрит, решил использовать этот язык для того, для чего он был предназначен – быть свободным. Удивительно легко для такой группы людей поменять свое отношение к языку, поместить себя в источник языка, и затем выбрать и использовать язык способом, который дает доступ к Санскриту, с легкостью и наслаждением. Без совместного согласия группы, satsanga, хорошей компании, вряд ли будет возможен сдвиг. Мы выросли в мире, где ошибка была плохой штукой, достаточной для того, чтобы большинство людей не рисковало совершить хотя бы одну. Это привело к массовому разобщению. Хотя люди оставались в группе, они не были реально частью группы. В действительности, страх управлял почти всеми группами. Природное единение было разрушено. Satsanga была потеряна. Группы были неэффективны. Поодиночке, индивидуальности были бессильны. Каждый безнадежно находился под влиянием языка правильно/неправильно, глупый/умный. В следствии, «группа» могла быть определена как «масса людей, собравшихся вместе, чтобы определить кто стоящий, а кто нет».

К счастью, Санскрит дал нам слово «sat-sanga», которое может быть определено как «масса людей, которые собрались вместе (sanga) для обнаружения реальности (sat)». Фундаментальное соглашение такой группы, как например собравшейся изучать Санскрит, состоит в том, что «Я есть» предшествует языку. Я использую язык, чтобы направить свое внимание на полное ощущение прекрасных звуков Санскрита, их гармоний и их организации, а так же на истину, которая выражена посредством языка. Язык, который делает это возможным, это язык йоги, другого дара Санскрита. Sat-sanga договаривается о abhyaasa - избирательном и бдительном внимании к единой точке фокусировки, например, слушанью Санскрита. Она так же соглашается, что нет ничего «неправильного» в том, чтобы быть несфокусированным. Осознавая, что я несфокусирован, без sat-sanga - я могу беспокоиться о том, что я упустил то, что получили другие, я могу волноваться о том, что отстану – «другие преуспевают, там где я ушибаюсь». Но в satsanga» где соглашением стал язык йоги, существует vairaagya, или непривязанность - «полное внимание моих сил к тому, чтобы не привязывать себя к поведенческому опыту и просто возвращаться назад в точку, и признавать «я пропустил что-то – можно ли это повторить?». Для sat-sanga, если кто-то что-то пропустил это возможность пересмотреть и уточнить, и насладиться снова, для каждого. Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Пока это происходит точно путем сдвига в нашем отношении к языку, это не может быть сделано без sat-sanga.

В состоянии sat-sanga (sat-sangatva) приходит непривязанность (nis-sangatvam). Нет больше привязанности к тому, чтобы быть правильным и, напротив, к тому чтобы ошибаться. Реальное удовлетворение приходит от целостности групповой сплоченности, чем больше вместительность группы чтобы сосредоточиться вместе, наслаждаться звуком вместе, улавливать красоту Санскрита вместе, тем больше всё создает важное условие к тому, чтобы нахождение под влиянием таких слов как правильно/неправильно или умный/глупый, или успех/провал становилось абсолютно неприемлемым. Посредством sat-sanga, совершается полный сдвиг в нашем отношении к языку – мы видим сквозь стены темницы.

В непривязанности (nis-sangatva), приходит состояние за пределами свободы от иллюзий (nir-mohatvam). Я больше не сдерживаю себя, из-за страха последствий. Я ощущаю единство с группой, безопасность от присутствия в ней. Не существует конфликта между желаемым принятием и страхом неприятия. Мое смущение по поводу участия или неучастия, буду ли я отвергнут или изолирован в случае ошибки, ушло. Иллюзия и смятение (moha) из-за оторванности от остальных растворяются. Истина, что мы есть одно, проявляется. Когда мы движемся как одно, мы идем за пределы успеха и ошибки, и достигаем нашей естественной способности в совершенстве отражать все, что мы воспринимаем – samadhi.

В состоянии свободы от иллюзий (nir-mohatva), есть безмятежность (nish-calitatvam). Это случается в санскритской satsanga. В отсутствие стремления быть лучше, боязни стать хуже, старый язык текший сквозь наш ум останавливается. Ум становится неподвижным, чувствительным. Присутствует состояние слушания, samadhi, в котором мы чувствуем нюансы Санскрита, его силу, и тонкий способ, которым он резонирует в сердце нашего существа, как древняя и вечная музыка. Нет больше борьбы, чтобы выучиться, чтобы достичь и накопить знания. Слова Санскрита, через их звуковые вибрации как будто волны чистой энергии, которой мы наслаждаемся, как если бы смотрели представление, происходящее внутри нас – пока их значение описывает наше безграничное совершенство, как провидец всего, древний, вечный.

В безмятежности (nish-calitatva), есть живая свобода (jiivanmukti). Стены темницы, даже память, в которой они до сих пор находились, растворились. С начала и до конца, с первых попыток выучить Санскрит к непосредственному опыту значения древних слов истины и силы, Санскрит производит и устанавливает полностью отличные отношения с языком. Это подходящие отношения, истинные, устанавливающие наше истинное единство, свободу от оков и прошлых иллюзий. Он позволяет нам обонять безвременную радость вселенского звука, и совершенного творения.

 Отправлено: 23.03.11 16:36. Заголовок: САКРАЛЬНЫЙ ЯЗЫК БИБЛ..

САКРАЛЬНЫЙ ЯЗЫК БИБЛИИ

© Холманский А. С.

Контакт с автором: asholman@mtu-net.ru

Аннотация: Библия есть учебник по обожению человека. Она актуальна всегда и везде благодаря фрактальному принципу подачи истинного знания о духовной сущности законов бытия. Фрактальность или самоподобие, есть следствие изоморфизма, как физического – между Вселенной и человеком, так и духовного – между человеком и Богом. Сакральный язык Библии образует сама фактура бытия ее героев. Глубина разумения священного смысла Библии сопряжена с уровнем самопознания человека. Физическая суть природы Христа, реализуясь в человеке в процессе его умственной деятельности, делает его христианином и одновременно причастником сущности Бога: Бог бе слово (Ин 1, 1).

ВВЕДЕНИЕ

Человек, являясь основным объектом Теофизики, служит одновременно и самым совершенным инструментом исследования Закона обращения Духа в изначальные материальные формы энергии (энергоформы - ЭФ). Мозг человека преобразует и комбинирует ЭФ в мыслеформы. В основе этого процесса лежит механизм сообщения мозга с источником энергии Духа, которая в момент ее акцепции мозгом обретает ту или иную материальную форму, то есть превращается в ЭФ. Комбинирование и трансформация этих ЭФ в мыслеформы завершает цикл процессов самоорганизации живого вещества мозга, который в своей совокупности составляют физику самой логики мышления. Каждый шаг в данном цикле подчиняется Основному Принципу Действия (ОПД) [1]. Можно даже сказать, что логика есть прямая и высшая по сложности степень проявления ОПД в живых системах. К примеру, следствием ОПД является сочетание в организме млекопитающего энергетик правой и левой половины его тела, включая симбиоз двух полушарий его мозга. Подчеркнем, что только у человека ОПД обеспечил зарождение и развитие механизма логики. Примером проявления ОПД на уровне ЭФ служит функциональная асимметрия мозга человека. Последняя, очевидно, развилась у человека под воздействием соответствующих геокосмических ЭФ в последние ~50 тысяч лет. Образно говоря, логика есть механизм материализации Слова Божия или Света-импульса в форме слова человеческого: Бог бе Слово (L o g o z ); Свет истинный, иже просвещает всякого человека; Слово плоть бысть (Ин 1, 1; 9; 14). Усвоенная человеком крупица непрерывного Духа сообщает знаково-фонетической форме мысли смысловую связанность и практическую ценность: дается явление Духа на пользу (1 Кор 12, 7).

Познание духовной сущности материи, по сути, есть труд созидания-вычленения мыслеформ из всего спектра воспринимаемых мозгом ЭФ. Назовем прообразы-зародыши мыслеформ энергоформами Премудрости и постулируем, что энергию Света-импульса, входящую в состав ЭФ-Премудрости, акцептирует мозг человека из условного Хранилища Разума, то есть из того запаса энергии Духа, который был зарезервирован от самого начала мира [2]:

Так этот Разум, дробно расточась

По многим звездам, благость изливает,

Вокруг единства своего кружась.

[Данте, Рай, П.2: 136- 138].

Согласно ОПД, ЭФ-Премудрости в обязательном порядке должна включать соответствующую порцию энергии Тьмы или вращательной энергии, запасы которой в мире тоже имеются от Начала [1]. Тогда логику мышления можно описать такой схемой:

МОЗГ + Ñ (Свет) + D (Тьма) Þ Y + МОЗГ Þ

Þ МОЗГ* Þ МОЗГ + МЫСЛЕФОРМА (1)

Знак Ñ - означает квант Света-импульса, локализованный в левом полушарии мозга – свыше Премудрость (Иак 3, 17), а знак D - квант энергии Тьмы, локализованный в правом полушарии мозга: удариши в камень, и изыдет из него вода (Исх 17, 6). Крестообразный знак Y в схеме означает ЭФ-Премудрости, локализованную в ликворе боковых и центрального (третьего) желудочков мозга, их Т-образный стык и есть Крест Христов человека [4]: водою и кровию и Духом, Иисус Христос (1 Ин 5, 6). Звездочка обозначает активацию мозга, то есть такое его состояние, в котором осуществляется акт мышления. Реакция (1), по сути, есть механизм акцепции-усвоения Света-импульса и конденсации кванта Тьмы [5] мозгом в процессе своей умственно-эмоциональной деятельности: в основе всякого акта нашей души лежит “остающееся”, вступающее в нашу душу при этом акте, но в тот же момент окончательно исчезающее из мира явлений [6].



Вещественый, с начальной сущностью соединенный,

но от нея отличный, каждый образ (forma) бытия

в себе вмещает собственную силу,



которая, пока бездействует, неощутима

и явною становится лишь в том, что производит,

как жизненность растения в листве зеленой;



и посему, отколь приходит постиженье

понятий первых человеку не известно

[Данте, Чистилище, П. 18: 49 - 56 ]

В данном откровении Данте раскрыт общий принцип проявления энергии Духа, через действие ЭФ. Благодаря запасу Света в Хранилище Разума человек эволюционирует, совершенствуя свои способности улавливать, распознавать и воплощать с пользой для своей души энергию Духа. Идеальной мерой полезности земной жизни человека служит чин Богоподобия, коего он удостоится в жизни будущего века, то есть в Духе [1].

Становлению логики мышления человека предшествовала долгая эволюция звукообразующего аппарата живых систем, стартовавшая от начального безмолвия и пришедшая, путем резонансного воспроизведения энергетики “звучания” физических процессов [5], к тому спектру звуков биологического происхождения, который демонстрирует сегодня весь животный мир, включая и человека:

Различьем звуков гармоничен хор;

Различье высей в нашей жизни ясной -

Гармонией наполнило простор.

[Данте, Рай, П. 6, 124-126 ]

Причем из всего спектра электромагнитных и акустических сигналов каждая тварь, как правило, усваивала наиболее подходящий для ее образа жизни диапазон. Примерами такой избирательности может служить ультразвуковый “слух” летучей мыши или дельфина. Человеку же на роду было написано обрести способность резонировать на силы гласа (1 Кор 14, 11) Слова Божия, то есть на ЭФ-Премудрости: Человеколюбив бо дух премудрости (Прем 1, 6).

Образно человеческий мозг можно представить хитро работающим вентилем, от настроя которого зависит эффективность сообщения мира с хранилищем Разума: Дух Господень исполни вселенную, и содержай вся разум имать гласа (Прем 1, 7). Тонкие параметры этой настройки, конечно, зависели от энергетики мест обитания древнего человека, что и отразилось во всем разнообразии языков и духовно-физических конституций людей [4]: роди гласов суть в мире, и ни един их безгласен (1 Кор 14, 10). Это разнообразие до сих пор проявляется через фонетические особенности говоров у разных народов и даже у людей одной нации, но из разных мест проживания. С появлением письма эти особенности также отразились на семантике и метрике графических символов и знаков слов. Хотя и в меньшей степени, поскольку оригиналами для этих знаков (иероглифов) прежде всего служили универсальные для всех народов зрительные образы и не менее универсальные подсознательные образы, воспроизводящие анатомию и устройство жизненно важных органов и структур мозга человека (антропоморфизм) [1].



Рис. 1. Различные виды восточного письма:

1 – иероглифы; 2 – клинопись (набор); 3 – демотическое мероитское письмо; 4 – самаритянское; 5 – еврейское; 6 – раввинское; 7 – новоеврейский курсив; 8 – пехлевийское; 9 – авестийское; 10 – эстрангенло; 11 – сирийско-палестинское; 12 – несторианское; 11 – каршуни [12].



Рис. 2. Еврейское квадратное письмо. Рукописное Пятикнижие (Тора) [12]



Рис. 3. Образцы букв глаголицы и кириллицы.



Рис. 4. Схема структуры ЭФ-Израиль (ЭФ-души). Сплошные линии – вихри Тьмы (магнитные силовые линии); пунктирные – потоки Света (электрические силовые линии).



ДУХОВНЫЙ ЯЗЫК

О путях духовной эволюции человека однозначно свидетельствует развитие средств выражения мысли – знаки-символы устной и письменной речи. Насколько точно эти знаки подобны сущности мысли: Помышления ваша от мысли Моея (Ис 55, 9), - настолько же ясно человек понимает ту или иную открывшуюся его духовному взору закономерность в изменении порядка мира.

Так с вашей мыслью должно говорить,

Лишь в ощутимом черплющей познанье,

Чтоб разуму затем его вручить.



К природе вашей снисходя, Писанье

О Божией деснице говорит

И о стопах, вводя иносказанье;



И Гавриила в человечий вид,

И Михаила церковь облекает,

Как и того, кем исцелен Товит.

[Данте, Рай, П. 4: 40-48]

Внутренне-согласованные системы знаков образуют алфавит языка Развитие языка шло в направлении уточнения отношений подобия знак – сущность и увеличения универсальности в передачи смысла комбинациями знаковой системы [7]. Начавшись от архаично-универсальных пиктограмм-рисунков (иероглифов), язык обрел у каждого духовно-самостоятельного народа адекватный его духовно-физической конституции алфавитно-звуковой ряд знаков-букв. Развитие словотворческого аппарата прачеловека, в соответствии с его фенотипом, подобно воспроизводит каждый ребенок в процессе овладевания родной речью. Благодаря этому подобию, во всех языках наблюдается закономерность: чем естественней и проще образуемый голосом звук, тем более он распространен и значим в семантике речи [8].

Закономерным этапом развития языка является возникновение наднационально-универсальных научных языков, образованных из семантических терминов и абстрактных символов – формальные языки логики, физики, математики. Универсальность этих специальных языков ограничена пределами, которые устанавливаются объективными критериями истины – воспроизводимостью результатов опытной проверки или логического доказательства. Однако, выходя за эти пределы в область метафизических понятий, научные языки неизбежно обретают национально-конфессиональную специфику-акцент, свойственный духу конкретного пользователя языка: роди языков (1 Кор 12, 10); наука везде и всегда была в высшей степени национальна [9].

Духовный портрет каждого человека сохраняет в себе отличительные признаки своего рода. Роды (народы) изначально обособились друг от друга под воздействием геоматриц [10]: Возникновение языков обусловливается теми же причинами, что и возникновение духовной силы [Вильгельм фон Гумбольт]. Язык кодируется на самом высшем уровне организации метрики генома человека под воздействием ЭФ среды и связанных фотонов [11]. Именно поэтому письменно-звуковые особенности языка могут многое сказать о пути и уровне духовного развития народа: По письму можно изучить или, по крайней мере, судить о национальном характере мышления людей, его создавших. Мышление народа, обладающего высоким, строгим, монументальным письмом, несомненно отличается от мышления народа с мелким, орнаментальным письмом [12].

Условимся называть язык, на котором излагается духовная сущность физических законов и явлений духовным языком: Испонишаяся вся Духа Свята и начаша глаголати иными языки (Дея 2, 4). Духовный язык имеет свою знаково-символическую систему выражения, которую назовем сакральным (священным) языком: кая писмена начала словес Божиих (Евр 5, 12). Сакральный язык включает в себя систему знаков-символов и правил их сочетания в мыслеформы. Физика самого сакрального языка, как явления духовной сферы, будет родственна физике организации порядка мира, который предшествует порядку элементарных частиц и ядер. Азбука сакрального языка опирается на законы взаимодействия ЭФ как между собой, так и с веществом и в этом смысле сакральный язык является дополнительным по отношению к научному языку. Правила, по которым формируются элементы сакральной азбуки условно отнесем к сакральной этимологии, тогда сакральный синтаксис объединит правила построения сакрального предложения. Генезис сакрального языка базируется на символике и эзотерике языческой мифологии. Духовно-физическая безошибочность последней гарантирована адекватностью отображения мозгом человека состояния внешней среды и механизмов ее изменения. В основе этой адекватности лежит изоморфизм (подобие) как между сакральным языком и энергетикой мозга (вторичный изоморфизм), так между самим мозгом и геокосмической матрицей (первичный изоморфизм) [1]. Если коллективная память человечества вместе с мерой практической полезности сакрального знания играли роль факторов оптимизации азбуки сакрального языка, то его творцами были выдающиеся личности, мозг которых был наделен исключительной чувствительностью к ЭФ-Премудрости, то есть способностью слышания Слова Господня (Ам 8, 11). К ним можно отнести языческих жрецов, пророков, великих поэтов и древних философов: Совет святых разум (Пр 9, 10). Очевидно, что геном у каждой одаренной личности отмечен той или иной духовно-акцентированной мутацией: Комуждо же дается явление Духа на пользу (1 Кор 12, 7). Такого рода мутации может инициировать как скачок в состоянии геокосмической матрицы на момент зачатия, так и несовместимость по каким-либо духовно-физическим параметрам генных материалов родителей. Ярким примером первого стимула служит зачатие девы Марии от Света-импульса, а вторую причину иллюстрирует геном поэта-пророка Александра Пушкина, который с очевидностью усвоил специфику духовной составляющей генома негра.

Языческие мифы, народные сказки и легенды, авторизованные произведения древности, составляя основу культурного наследия человечества, играли и играют большую роль в духовной эволюции человека. Предела информативной емкости достиг сакральный язык в Священных Писаниях (Библия, Коран). Их тексты несут в себе поистине безмерную глубину многомерного смысла, сочетая в своих сюжетах буквально-исторический, мифо-аллегорический и сакрально-символический смыслы. Сакральный подтекст Священных Писаний наделяет их уникальным свойством священнодействия. При вдумчиво-доверительном чтении Библии она может стать источником благотворного Света, под действием которого совершенствуется архитектоника мозга и усиливаются творческие способности человека [13]: не в препретелных человеческия премудрости словесах, но в явлении духа и силы (1 Кор 2, 4). Аналогичным образом действует на молящегося человека умная молитва: молитва моя в недро мое возвратится (Пс 34, 13).

В Священных Книгах иудеев, христиан и мусульман (Тора, Библия, Коран) сакральные элементы и предложения-шифрограммы формируются из одного и того же фактического материала – из имен собственных, реалий и легенд истории рода иудейского [13]: всем Бытием и нашими жизнями Господь Бог пишет Свою Книгу [14]. Причем глубина сокровенного смысла при неизменности принципов его шифровки, существенно варьируется в пределах языковых особенностей народов. Эти различия еще более усугубились после разветвления христианства по расово-национальным признакам. Причем в богодухновенных переводах Библии специфика и глубина сакрального языка дифференцировались в соответствии с подразделением христовой Церкви на семь ее типов [4, 15]. Ныне остаются потенциально актуальными следующие тексты:

Ветхий Завет (Иудаизм) – иврит (I);
Коран (Ислам) – арабский (II);
Христианская Библия – греческий (III);
Армянская Библия – армянский (III);
Православная Библия – церковнославянский (III);
Католическая Библия – латынь (IV);
Протестантская Библия – немецкий (V).
Здесь не упомянут сакральный язык священных текстов буддизма. Он хоть и подчиняется общим правилам логики, однако он, в силу своей обособленности и самодостаточности, выпадает из контекста настоящей работы. Термин потенциальная актуальность указывает на то, что, сохраняя свою сакральную значимость, тексты по тем или иным причинам оказались ныне вне широкого употребления. Одна из причин – секуляризация духовной сферы, вторая – подмена духовно актуальных текстов на эрзацварианты типа синодальной Библии на псевдорусском языке. Псевдосакральный язык последней, в силу его извращения переводчиками, не только не задействует Крест Христов человека, но даже разрушает его архитектонику [13]. Отметим, что существенным различиям языка с I-ой по V-ю группы отвечает разнообразие внешне-обрядовых форм богослужений внутри этих групп [16].

Группы священных текстов в приведенном списке могут куститься еще вариантами на родственных языках. Однако уже пять типов письма позволяют выявить основные закономерности в ряду:

язык – специфика духовной энергетики – специфика геоматрицы.

Первая отличительная черта – направление письма: I, II – читаются справа налево; остальные – читаются слева направо (Рис 1) [12]. Вторая характерная черта – преобладающие элементы в графике букв и текста. II – змеевидная вязь понизу, восходящие вертикали. I – жирная черта сверху, ниспадающие вертикали, квадраты (Рис 2). IV – V - вертикали, округлости, углы (Рис 3) [12].

Чтение справа налево в языках I и II групп, характерное для языков семитского корня, сохранилось до сих пор [12]. Учитывая, что левописание напоминает зеркальное левописание природных левшей, можно предположить, что левописание у семитов связано с функциональной доминантностью правого полушария, а также с сильной зависимостью энергетики их организма от лунной составляющей, инверсной по отношению к солнечной биогенной энергетике [16]. О характерных отличиях духовных конституций иудея и мусульманина говорит инверсное расположение горизонталей в графике иврита (наверху) и арабского языка (снизу). Сравни: обязательность головного убора для молящегося иудея или православной женщины в храме, тогда как мужчина в храме наоборот должен обнажить голову: плешь имети будеши дел твоих ради (Ис 3, 23). Отметим также, что в языках II группы знаки с вертикалью и змеевидной горизонталью изоморфны опрокинутой букве-кресту “Т”. С зеркальной инверсией Креста Христова можно соотнести греко-славянскую буква Г (гамма, глагол) и еврейскую букву ù (далет) и проиллюстрировать инверсностью крестного знамения у православных и католиков [16].

 Отправлено: 23.03.11 16:36. Заголовок: Греческий язык в сво..

Греческий язык в своем генесизе буквально “переболел” левописание, о чем свидетельствует переходная его форма бустрофедон, в которой чередуются строки с право- и левописанием [12]. Переболевший “левизну” греческий язык лег в основу языков III - V групп [12]. Знаменательно, что кириллице предшествовала глаголица (Рис 3), метрика знаков которой изоморфна метрике основных ЭФ [17]. Это дает основание считать сакральные языки христианских Библий наиболее изоморфными духовной сущности Божиих законов. Самым поздним и самым сакрально глубоким и полным переводом греческой Библии является Библия на церковнославянском языке [13]. На примере славянского языка покажем, каковы принципы шифровки-модуляции текста Библии cакральным смыслом на уровне букв, фонем, слов и предложений.



ЭТИМОЛОГИЯ САКРАЛЬНОГО ЯЗЫКА

Принципы взаимосвязи энергетика - буква можно установить путем всестороннего анализа и сопоставления соответствий между:

метрикой внешних энергий и анатомией человека;
физиологией словотворчества и семантикой звуков речи;
графикой букв и семантикой их звучания;
семантикой фонем и этимологией слова;
словом-символом и его сокровенным смыслом в Писании;
числом и его буквенным эквивалентом;
славянской буквой, словом и их эквивалентами в других языках.
Графика и звучание букв отражают два способа восприятия мира человеком – с помощью зрения (реакция на фотоны) и слуха (реакция на звуковые колебания). Элементы графики воспроизводят видимые линии-траектории различной степени искривленности – от прямолинейных лучей света, до спиралей струй водоворота. Произносимые буквы есть воздушные вихри различных конфигураций, изоморфные метрике звукопроизводящих элементов голосового тракта. Начальные процессы формирования звука голоса раскрывает, например, символика взаимоотношений Иакова с Лаваном (символ энергетики правого легкого, Навал – левого [13]). Вихревые потоки из левого и правого главных бронхов, сливаясь, образуют в трахее газовый столп-соленоид, составленный из вихрей-сегментов, соответствующих кольцеобразной структуре самой трахеи: свидетелствует холм сей и свидетелствует столп сей (Быт 31, 48). Давление в этом столпе возрастает до значения, необходимого для открытия голосовой щели. При раскрытии узкой голосовой щели в режиме колебаний Бернулли, с периодом порядка ~10–3 сек [8], столп воздуха из трахеи порциями (квантами) переходит в голосовой тракт, где из комбинаций квантов образуются вихри-букв [18]: Глас исполнен шума: и будет аки колебание (3 Езд 13, 14). Каждый вихрь-буква, в равной мере сочетая в себе поступательное и вращательное движение порции газа, воспроизводит во фрактале своих микровихрей те или иные элементы метрики голосового тракта (артикуляция звуков).

Начальной метрикой простейшего вихря-звука, олицетворяющего собой Свет-импульс, будет гласная буква-стрела – I, i. Далее эта стрела может трансформироваться [11, 18] в незамкнутый черве-образный извив (буквы г, с, л, м), виток правой спирали (буквы е, д ) или левой спирали (буквы r , a , Ã ), замкнуться в кольцо-вихрь (буква о). Метрику буквы r (рцы) можно соотнести с формой следа, оставляемого двигающимся по воде предметом, который называется дорожкой Кармана [18]. Оба толкования буквы r согласуются со смыслом слов, содержащих ее: ручей, река, рокот; r аr - звук [19, 20]; радиоактивность. Попутно отметим, что если фонема ра у евреев означает зло [14], также как рарашек - у славян божок, олицетворяющий злое начало в природе, как например, бурю и вихрь [19], то у египтян Ра это бог Солнца.

Более сложные конфигурации возникают при сочетании прямых и изогнутых линий (буквы У, Ф, Д, И, Н, Ж, Я и др.). Например, буква Ф или фита (Q ) моделирует метрику самодвижущейся оболочки (фотона, нейтрино), которая, вместе с кольцевым вихрем, образуют элемент покоящейся частицы или ядра. Среди звучащих букв в алфавитах присутствуют буквы-рудименты иероглифов, которые, помимо слабо выраженного звучания, несут функцию операторов, то есть знаков, указывающих на те или иные операции сочетания и преобразования сакральных букв-звуков. К таковым буквам можно отнести крестообразные славянские буквы Х, Т, У, сравнив их функцию со знаком-оператором Йот в иврите [14]. К более простым буквам-операторам можно отнести буквы предлоги – с, к, у, которые, помимо своих фонетических нагрузок имеют еще речевые. К примеру, слово око можно прочесть так: о к о, чему соответствует сочетание в мозгу двух вихрей-колец от правого и левого глаза по анатомической схеме, которую дает графика буквы К.

Ярким примером буквы-иероглифа может служить знак ЭФ-Премудрости – Y , обозначающий букву а (аз) в глаголице и распятого Христа. Эзотерика этого знака весьма глубока и многозначительна. Помимо креста Христова, это есть и трезубец Нептуна – орудие властелина моря, что появилось в древних мифологемах благодаря изоморфизму знака Y и трилистника щитовидной железы, управляющей квазинепрерывной энергетикой легких и средостения [1]. Такая же поза молящегося христианина указывает на изоморфизм метрики человека и внешних биоактивных ЭФ: молитвы творят мужие на всяцем месте, воздеюще преподобные руки (Тим 2, 8). В кириллице и иудейском алфавите роль буквы креста-оператора берут на себя буквы c (хер) и À (алеф) соответственно. Причем хер глаголицы изоморфен метрике нервной связи между правым оком и левым яичком мужа, а метрика буквы алеф извивом второй черты символизирует участие ЭФ чрева (символ – Израиль) в работе левого полушария [1]. Алеф, кстати, похожа и на свастику, изоморфную метрике магнитного поля Солнца. По расположению Х-оператора в слове можно судить, какие потоки энергии и в какой последовательности, скрещиваясь, сочетаются друг с другом. Например, слово Христос можно условно расписать так: Х – ри – с – то – с, что допускает такое толкование: скрещивается поток энергии (ри) с кольцевой самодвижущейся ЭФ (с – о – с) на Т-кресте (Крест Христов [1, 4]). Из других букв-операторов заслуживает внимание буква Y (у), имеющая в кириллице три метрических варианта (У, Ã , оу). Она отвечает за операции как слияния трех потоков энергии в точку-вихрь или двух потоков в один поток, так и обратные действия энергии (растроение, раздвоение). Типичный пример такого действия энергии – слияние-разделение потоков воздуха в асимметричных воздушных каналах носа. К примеру, можно показать, что слово Iисус вполне соответствует семантике слово Назарет (лат. nasal – носовой). Действительно: самодвижущиеся газовые вихри, вдыхаемые или исходящие из трахеи (I-и), на развилке носовых ходов преобразуются в самодвижущуюся крестообразную ЭФ (с – у – с) и наполняют клиновидную и лобные пазухи, которые могут инжектировать ЭФ по механизму пъезоэффекта в мозг [7].

Этимологию слова и его символическое значение составляют опорные звуки-фонемы речи прачеловека, которые в силу своей универсальности, одинаково или инверсно значимы в языках разных народов. Дополняя эту универсальность спецификой метрики и фонетики их славянских аналогов, можно применять их как ключи разумения элементов сакрального языка. Для иллюстрации дадим примеры анализа ряда ключевых фонем. Как уже отмечалось, буква I, метрикой и энергетикой звука отвечает кванту духа в образе Света-импульса. С учетом значения соединительного союза (и) присоединение к I (или И) второй буквы конкретизирует вещественную форму кванта духа. Присоединение к I слева второй гласной, выделяет слова, непосредственно обозначающие либо имя Бога, либо активные изначальные ЭФ. К таковым звукосочетаниям относятся: Iе, Iи, Iw , Iа, Iя, дающие начало именам - Iегова, Iисус, Iаков, Iw ав, Iофор и др. Сокращенно, имя ¯ егова иногда обозначается в еврейских текстах, как Iа, а фонемы иа и ия на конце сложных слов-имен обозначают друг Иеговы [21]

Морфология славянского языка, отражая энергетику речи славянина, своими правилами раскрывает механизм взаимопревращения ЭФ, составляющих звуки речи. Например, с согласными сочетается не i, а буква иже – Исав, Израиль. Применительно к энергетике мозга, букву I можно принять за символ первичной, биоактивной ЭФ (Iаков), а букву И вторичной, с метрикой, формируемой вещественными структурами обоих полушарий. В данном контексте старообрядческое имя Исус, можно принять за символ ЭФ, предшествующей метрике ЭФ-Иисус. Красноречивой иллюстрацией такой же ЭФ является слово идол, читаемое как и до л, то есть энергетика человека, поклоняющегося идолу, ограничена энергетикой Тьмы земли, питающей главным образом репродуктивные органы через пяточные капсулированные нервные окончания (Тельца Фатера-Паччини, символ буква л - люди [13])

Последующие (вторичные) за Iw (Iа, Iи и др.) фонемы, своей семантикой, графикой и фонетикой, раскрывают специфику трансформирования энергии Света-импульса в мозгу человека. Для раскрытия самостоятельного сокровенного смысла той или иной вторичной фонемы полезен всесторонний анализ слов, составленных из этих фонем. В качестве примера, дадим истолкование наиболее значимых вторичных фонем, с которых начинается речь ребенка. К ним прежде всего относятся такие, сущностно инвертированные пары фонем, как па|ап; ав|ва, ма|ам; да|ад; на|ан; ал|ла; ор|ро; го|ог; га|аг; уд|ду; ра|ар; ас|са. Вертикальная черта, как символ зеркала, в данном случае может служить обозначением как сущностной, так и херальной (зеркальной) инверсии энергетики и смысла фонемы. Значения большинства из составляющих пар очевидны (па, ав, ма, ад, да, на, ал, ор, уд) и их можно использовать для раскрытия принципов инверсии смысла. Ярким примером здесь может служить фонетически инверсная пара из славянского и еврейского слова – род|dor, обозначающих две спирально-инверсные метрики ЭФ-Христос: род же Его кто исповесть (Ис 53, 8) [22]. Простые, опорные слова языка, имеют ось симметрии, то есть одинаково читаются как слева направо, так и справа налево. Такие слова и фонемы, их образующие, следует отнести к символике сочетания в изначальные ЭФ квантов Света и Тьмы.

Слово авва на сирийском языке означает отец. В Новом завете имя это относится к Отцу Небесному. Со словом авва можно соотнести слово амма, что на сирийском языке означает матерь духовная, а на еврейском – водотечь [19]. Фонемы ав и ма символизируют проявление действий Света через дух мужа и плоть жены, а инверсные фонемы ва и ам - действия Тьмы через плоть мужа и дух жены, соответственно. Такое значение фонем ма и ам согласуется с духовной миссией жены на Земле – продлевать род человеческий, привлекая для этого лукавство и хитрость: рече жена: змий прельсти мя (Быт 3, 13). Это подтверждают слова: мама – мать плоти; маг = чародей, оккультник, магнит = упорядоченная система вращательных моментов ядер, Мария - (евр. Мариам, высокая превознесенная) = Богоматерь [19]. Подмена фонемы я (символ участия Духа) на фонему ам в еврейском варианте имени Богоматери, уточняет механизм слияния (ри) ЭФ правого (ма) и левого (ам) полушарий в символике непорочного зачатия: от Духа Свята (Мф 1, 18). Смысл фонемы ва прозрачен в таких словах: послужиша Ваалу (4 Цар 17, 16); Ваал Фегор - семит. бог блуда = божество моавитское [19]; Ваагн – бог огня; вава – боль, больное место [20]; вагус – Х черепномозговой нерв (его символ – змий-соблазнитель); лава – поток расплавленного вещества, вар – солнечный жар или черный остаток от перегонки нефти; Вавилон и т.п.

Красноречивым свидетельством подчиненности генесиза человеческой речи принципу резонансного соответствия геокосмической матрице, является безгласная фонема стр, имеющая в словаре [19] рекордное представительство. Своей фонетикой, как бы воспроизводя шевеленье Тьмы, фонема стр приобщает к свойствам Тьмы смысл таких слов, как страх, страж, страсть, струп, стрела, струя, струна, стропа, строй и др.



СИНТАКСИС САКРАЛЬНОГО ЯЗЫКА

Сакральный синтаксис объединяет в себе правила построения духовно значимого предложения средствами сакрального языка Библии. Мера понимания этих правил сопряжена с уровнем духовного совершенства человека: От части бо разумеваем и от части пророчествуем: егда же приидет совершенное, тогда, еже от части, упразднится (1 Кор 13, 9, 10); Каждому времени приходится по своему искать понимания священных книг [23]. В основе правил построения сакрального предложения лежит ОПД, а также первичный и вторичный изоморфизмы. Вследствие подчинения ОПД опорные элементы-имена сакрального предложения бинарны и поэтому содержание Библии расслаивается на пары фракталов, число которых задается числом значимых факторов в обоих изоморфизмах (например, пять, семь, двенадцать). ОПД, как главный принцип построения сакрального предложения, осуществляется через фактуру бытия связанных пар близнецов с противоположными качествами (Иаков-Исав; Фарес-Зара [13]) или иных пар (ветхозаветных – Адам-Ева, Каин-Авель, Аврам-Лот, Авраам-Сарра, Ефрем-Иуда и др., новозаветных – Савл-Павел, Павел-Александр, Иисус-Иуда и Христос-антихрист и др.). Фрактальности сакрального подтекста Библии соответствует фрактальность духовно-физического мира, которую порождает раздвоенность его основ на пары: импульс и момент импульса, электричество и магнетизм, положительный и отрицательный заряд, правый и левый, мужчина и женщина, добро и зло.

Ключи для расшифровки сакральных предложений дает сакральная этимология и достоверные данные физики человека и элементарных частиц. В принципе, каждая фраза или сюжет Библии несет свою n-мерную сакральную нагрузку [1, 13, 17] и потенциально объем толкований Библии в n-раз больше объема самой Библии. Понятно также, что толкование, как иносказание, отнюдь не упрощает Библию, но переводит сложность ее логики на соотвествующий уровень сложности логики научного знания. С учетом этого приведем несколько характерных примеров, связанных с сокровенной семантикой схемы (1).

Сквозным символом Света-импульса активной ЭФ для всей Библии является сакральное имя Iаков (евр.: запинающий, хитрый) [13]. Его антипод-двойник брат-близнец Исав (евр.: волосатый, косматый) есть символ кванта Тьмы данной ЭФ: бяху сей близнята во утробе ея: изыде же сын первенец чермен, весь, яко кожа, космат: и нарече имя ему Исав, и посем изыде брат его, рука же его придержася пяте Исавову: и нарече имя ему Иаков (Быт 25, 24-26). От этих имен берет начало каскад фракталов сакральных имен-символов, отвечающих всему спектру изначальных активных ЭФ: два языка во утробе твоей суть (Быт 25, 23). Одна пара инверсных фракталов, кратная числу 12, представлена семьями Иакова и Исава, а другую пару мощных фракталов порождают их вторые сакральные имена Израиль (из-ра-иль) и Едом (е-до-м), соответственно. Сакральным предшественником Иакова является его отец Исаак, который образует пару с Исмаилом – старшим братом Исаака по отцу Арааму. Матери у них разные – иудейка Сарра у первого и ее рабыня Агарь-египтянка – у второго. Здесь нужно отметить, что Исмаил, как первичный носитель сакрального языка ислама, в Библии упоминается эпизодически, ибо во всей специфической полноте, отвечающей сакральной этимологии пары Авраам-Агарь, этот язык раскроется в Коране.

Пара множественных фракталов ЭФ, связанных с именами Израиль (евр.: богоборец) Едом (евр.: красный), объединяют в себе пары ЭФ-зародышей всех элементарных частиц, а также ЭФ-метаболитов, обеспечивающих работу мозга и жизнедеятельность человеческого организма. Кто изследит семя Иаковле? И кто изочтет сонмы Израиля? Возсияет звезда от Иакова, и востанет человек от Израиля (Чис 23, 10; 24, 17). С участием Иакова, например, раскрывается механизм акцепции Ñ -ЭФ мозгом в сюжете водопоя овец у колодца: Рахиль дщи Лавана грядяше со овцами отца своего: …Иаков отвали камень от устия кладязя: и напои овцы Лавана брата матери своея, и целова Иаков Рахиль (Быт 29, 9-11). Сакральный смысл здесь таков: дочь Л-ав-ан(а) Ра-х-иль есть символ ЭФ-D от правого легкого, напитывающих метаболиты ликвора или нейроглии левого полушария (овцы); сам Иаков есть символ Ñ -ЭФ (вода), проникающих через третий глаз (колодец) [7]; поцелуй есть символ слияния лево- и правоспиральных ЭФ в ЭФ-Y . С этим сюжетом перекликается сакрально родственная сцена водопоя овец, в которой роль Иакова играет Моисей, а вместо Рахили выступают семь дочерей священника Мадиамского: наполниша корыта, напоити овцы отца своего Iофора (Исх 2, 16). Этот сюжет сакрально связан, во-первых, с механизмом управления эпифизом (символ – Моисей [13]) D -энергетикой структур подкорки (корыта), входящих в речевой центр в левом полушарии (символ – Iо-ф-ор, семисвечник, семь дев): Премудрость созда себе дом и утверди столпов седмь (Пр 9, 1). Второй уровень сокровенного смысла, в соответствии с первичным изоморфизмом, может касаться механизма магнитных связей между Солнцем (Иофор) и семью планетами (семь дев) на ранней стадии эволюции Солнца, то есть еще до формирования его фотосферы [7]: седмь пленниц влас главы его (Суд 16, 19).

Зеркальную инверсию ЭФ левого и правого полушария мозга и их слияние в мыслеформу-слово раскрывают образы: одесную огнь был, ошуюю же вода глубока (3 Езд 7, 7); Брат мой бел и чермен (П. Песн 5, 10). Здесь брат символ ЭФ антинейтрино, участвующих в процессе (1) [7]: Душа моя изыде в слово его (П. Песн 5, 6); слово искра в движении сердца нашего (Прем 2, 2).



ЭНЕРГОФОРМА ДУШИ ЧЕЛОВЕКА

Сакральный язык Библии и методы расчета ЭФ [5, 17] позволяют рассчитать метрику ЭФ жизненно важных органов человека, которые в своей совокупности образуют энергетический скелет души человека (ЭФ-души, Рис 4): Сие видение подобие славы Господни” (Иез 2, 1). Основные параметры для этих расчетов дает иерархия семьи Иакова, сцена его борьбы с Ангелом-Богом и ее отражение во встрече-слиянии с братом Исавом: поя обе жены (своя) и обе рабыни и одинонадесять сынов своих (Быт 32, 22); видех бо Бога лицем к лицу, и спасеся душа моя (Быт 22, 30); претече Исав во сретение ему (Быт 33, 4). Ангел по окончанию борьбы с Иаковом переименовал его в Израиля и оставил знак-отметину для всего рода Израиля в виде хромоты, что для ЭФ-Израиль означает наличие определенной асимметрии в их винтовом способе движения: он же хромаше стегном своим (Быт 32, 31); Иаков изыде перве пред ними и поклонися до земли седмижды, доднеже приближися к брату своему (Быт 33, 3). Отметим, что даже наклон нижней перекладины креста, к которой были прибиты ноги Иисуса, удовлетворяет данному требованию асимметрии. Эту асимметрию можно связать с таким принципом вращательно-поступательного движения вихря-остова ЭФ: на один поступательный шаг ЭФ-Израиль приходится семь оборотов вихря Тьмы остова ЭФ. Роль остова играет отец семейства Иаков, а детали устройства ЭФ-души, совпадающие с иерархией семьи Иакова, дает Иезикиль в своем описании Славы Господни: четыри лица единому, и четыри крила единому, и голени их правы... Коло едино на земли держащееся животных четырех (Иез 1, 6, 7, 15). Иерархию ЭФ, надстроенных над остовом, дает порядок шествия семьи: раздели Иаков дети Лии и Рахили и двум рабыням, и постави обе рабыни и сыны их в первых, Лию же и дети ея позади, а Рахиль и Иосифа в последних (Быт 33, 1, 2).

Рабыни, в соответствии с их семейным положением, представляют замкнутые кольца-вихри Тьмы, которые охватывают замкнутые потоки Света-импульса (сыновья рабынь), величина импульса при этом обратно пропорциональна радиусам потоков Света [1]: запя бо мя се уже вторицею (Быт 27, 36). Над Иаковом-остовом как бы парят два кольца-вихря Тьмы (рабыни) с двумя парами Светов (сыновья), образуя основание-престола. Остов и основание-престола в сумме есть ЭФ ног, чресел и чрева. Законная жена Иакова – Лия с дочерью (подобие престола), соответствуя оболочке с орбиталью и шестью светами (сыновья), обобщают в себе энергетику легких, средостения и сердца (дочь). Следующая за Лией, первая законная жена Иакова – Рахиль тоже есть оболочка. Вместе с сыном Светом-Иосифом Рахиль отвечает за энергетику лица, глаз и мозга, играя главную роль в формировании Славы Господа: над твердию, же над главою их, яко видение камене сапфира, подобие престола на нем, и на подобии престола подобие якоже вид человеч сверху (Иез 1, 26). Потокам Света (духа) соответствуют образы: дух жизни бяше в колесех. …низпускахуся крила их. ...яко видение дуги, ...тако стояние света окрест (Иез 1, 8, 20, 25, 28); шесть крил единому и шесть крил другому: и двема убо покрываху лица своя, двема же покрываху ноги своя и двема летаху (Ис 6, 2). Движение Светов (крыл), обеспечивая динамическую спаянность всей конструкции из вихрей Тьмы в образе единой ЭФ-души, отвечает также за механизм ангельской связи человека с Хранилищем Разума [2]. Славу Господа принято изображать на иконах Христа в виде золотого нимба над Его головой.

В развитие сакральной семантики Библии, Данте так уточняет ЭФ-души человека:

”Я - Лия, и, прекрасными руками

Плетя венок, я здесь брожу одна.



Для зеркала я уберусь цветами;

Сестра моя Рахиль с его стекла

Не сводит глаз и недвижима днями.



Ей красота ее очей мила,

Как мне - сплетенный мной убор цветочный;

Ей любо созерцанье, мне - дела”.

[Чистилище, П. 27: 101 - 108].

Здесь: зеркало – плоскость симметрии, делющая мозг на правую и левую половины; красота ее очей – Свет-Иосиф – ЭФ глаз человека: херувима, и пламенное оружие обращаемое (Быт 3, 24); венок Лии – конденсат ЭФ легких в средостении; шестикрылый серафим и руки Лии – энергетика средостения и рук человека: человека рука между пятою и рукою (3 Езд 6, 10).



ЦИТИРОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

1. Холманский А. С. Физика Духа // Вестник Русского Духа. 1. 2001

2. Холманский А. С. Введение в физику Духа //http://www.sciteclibrary.ru/rus/catalog/pages/6307.html

3. Данте Алигиери. Божественная комедия. Рай. пер. М. Лозинского. М. 1967. Чистилище. пер. М. А. Горбова. М. 1898

4. Холманский А. С. Многоликий Христос.http://filosof.net/disput/holmansky/mc.htm

5. Холманский А.С. Фрактально-резонансный принцип действия //http://filosof.net/disput/holmansky/holmansky.htm

6. Риман Б. Сочинения. М-Л.1948

7. Холманский А. С. Прообразы мифа //http://www.sciteclibrary.ru/rus/catalog/pages/6371.html

8. Физиология Человека, 1- 3 т., М, 1996

9. Достоевский Ф. М. т. 20. с. 177

10. АЛЕКСАНДР. Путь нашего общего духовного обновления // Северное Сияние. № 128. Август 2002

11. Холманский А. С. Модель фотона //http://filosof.net/disput/holmansky/foton.htm

12. Лоукотка Ч. Развитие письма. М. 1950

13. АЛЕКСАНДР (Холманский) Начала Теофизики, М. Палея. 1999. 126 с.

14. Берман Б. И. Библейские смыслы. кн. 1, М, 1997

15. Иларион. Духовный суверенитет // Вестник Русского Духа. 1. 1999

16. Холманский А. С. Физическай грань чудесных явлений //http://www.sciteclibrary.ru/rus/catalog/pages/6171.html

17. Холманский А. С. Начала Православной Науки. М. 1999

18. Милович А. Я. Теория динамического взаимодействия тел и жидкости. М. 1955

19. прот. Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь. М. 1898.

20. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. С-Пб. тт. 1-4. 1996

21. Архимандрит Никифор. Библейская Энциклопедия. М. 1891

22. Холманский А.С. Способ определения функционального состояния человека. // Патент РФ. 2193859. 10.12.2002

23. Интерпретация Библии. Документ Папской Библейской Комиссии. 1993

 Отправлено: 23.03.11 16:38. Заголовок: Патрик Труссон Сакра..

Патрик Труссон
Сакральное и миф

"Сакральное зависит прежде всего от восприятия вещей, проявляющих божественное, а не от состояния веры, требующего принятия абсолютной истины"
Жан-Жак Вуненбургер

"Мифология содержит в себе архетипическую историю изначального мира; в ней сливаются прошлое, настоящее и будущее".
Новалис

"Символ это образ, раскрывающий скрытый смысл. Это богоявление таинства".
Жильбер Дюран

"Веские слова, потрясающие фотографии" гласит реклама известного современного еженедельника. Этот лозунг, пусть даже чисто коммерческий, чем-то задевает нас. Цель его совершенно очевидна, но возникает вопрос, почему он производит такое впечатление. Весомость слов несомненно связана с тем откликом, который вызывает слово в нашем воображении и свидетельствует о том значении, которое имела - и сохранила по сей день, хотя и в менее значительной степени - устная речь. Безусловно не чужды этому тяга, испытываемая ребенком к рассказываемым ему сказкам и то удовольствие, которое получают взрослые, бодрствуя в сумерках вокруг рассказчика. Потрясение, вызываемое фотографиями имеет непосредственное отношение к современной фототехнике, позволяющей запечатлеть мгновение на бумаге, но еще в более значительной степени с тем, что эта техника стимулирует наше воображение и рождает ассоциативные образы. Таким образом, слово и образ вызывают отклик в самых глубинах нашего существа и порой, благодаря порождаемыми ими чувствам и эмоциям, позволяют нам воскресить в памяти прежние события. Естественно это возможно лишь в том случае, если мы сумеем отвлечься от поверхностности и склонности к сенсациям, свойственным большинству современных изданий. Действительно вербальный лозунг и визуальный шок составляют рамки сегодняшних средств массовой информации. Этот рекламный лозунг, несмотря на производимое им впечатление, не должен заставить нас забыть о том, что усердное общение с современными СМИ ведет к утрате переживания как в экзистенциальном, так и в социальном плане. Это опыт, получаемый из вторых рук: секс, любовь, война, приключения, спорт... Современный западный человек представляет собой любопытствующего наблюдателя, наслаждающегося стремлениями, удачами или несчастьями других, в большинстве случаев телевизионных и практически всегда вымышленных персонажей. Это ясно выражено в словах модной песенки: "Он живет свою жизнь по доверенности, сидя перед телевизором" или : "Включите телевизоры, заприте двери общения (...) забудьте священные сказания предков". Этот феномен сопровождается замыканием в себе, отсутствием собственных переживаний, страстей и подлинного знания, а также бегством от реальности. Другим следствием развития СМИ является испытываемая нами потеря смысла. Обычно культура действует как сито, отсеивая различную информацию, приходящую извне и выстраивая ее в порядке значимости, что придает ей смысл. Но этого не происходит в эпоху средств массовой коммуникации, поскольку царит избыток самой разнообразной по значимости информации, которая подается на равной основе. Эти четыре характеристики - отсутствие прямого переживания, замыкание в себе, бегство от реальности и потеря смысла - прямо противоположны тому, что создает миф. По словам Мирча Элиаде, "миф повествует о сакральной истории". Следовательно для понимания мифа и для восприятия его в надлежащем контексте прежде чем перейти непосредственно к нему, необходимо описать условия, благоприятствующие его расцвету. Это требует обращения к таким понятиям как сакральное, религиозное, магия, символ и обряд. На эту тему написано более чем достаточно. Следовательно наша довольно скромная задача состоит в том, чтобы сжато представить отдельные аспекты этой проблемы и рассмотреть их в перспективе.


Сакральное и религия

Если религия необходимо требует сакрального - но не бога - то в обратном случае дело обстоит иначе. Сакральное и религиозное, божественное и сакральное являются различными понятиями. Как уже установил Мирча Элиаде сакральное превосходит религиозное уже тем, что весь акт человеческой жизни сам по себе обладает сакральной ценностью. Понятие божественного по самому своему происхождению, означает небесный, светоносный источник, между тем как человек ассоциируется с землей (от лат. homo, humus - глина, земля). Следовательно изначальное понимание божественного в индоевропейском мире рассматривало сакральное как трансцендентное по отношению к человеческим условиям, но не к космосу. Это существенное различие, которое по сути своей расходится с религиозным видением Писания, где Бог понимается как стоящий вне мира и как творец последнего. Здесь же, напротив, божественное не столько атрибут Бога, как то на чем основано существование богов. Многобожие, организованное в гармоничный пантеон, не противоречит таким образом одновременному признанию концепции первоначала. "Согласно Плотину, отмечает Ален де Бенуа и Томас Мольнар (Thomas Molnar), мир обязан своим существованием не сознательному творению Бога, но спонтанной эманации, исходящей от Единого, который проявляет себя во многообразии, начиная с трех уровней интеллекта, мировой души и природы". Подобное представление встречается во всех индоевропейских традициях.

Это ведет нас к констатации того, что "с этой точки зрения, совершенно неверно видеть в многобожии своего рода неумение увидеть реальность Единого-Целого как проявленного по ту сторону разнообразия". Божественное может быть постигнуто как с точки зрения едино- так и многобожия, тогда как сакральное находится за пределами этого соперничества, как это показывает Марсель Мосс (Marcel Mauss): "Это не идея Бога, идея сакральной личности, которую мы находим в любой религии, это идея сакрального вообще".

Следовательно, обычное толкование религии как связи между человеком и Богом по всей видимости должно уступить место более сложным отношениям между человеком, божественным - единым или множественным - и сакральным. "Толкование через religare (связывать) исторически ошибочно, утверждает Жозелин Бонн (Jocelyn Bonne). Это толкование придумано христианами, что свидетельствует об обновлении понятия: религия становится "обязанностью", объективной связью между верующим и его Богом (...) между тем как индоевропейцы не считали религию отдельным институтом (...) и не имели особого понятия для ее обозначения". Действительно в этой последней концепции время и пространство смешаны: сакральные места и периоды праздников внутренне связаны между собой. Религия скорее относится к releger, т.е. "снова собирать, взять вновь для нового отбора, вернуться к предшествующему синтезу для того, чтобы соединить заново ".

Ницше уже в прошлом веке понял эту концепцию и сформулировал ее в понятии Вечного Возвращения. Возвращение подобного, но не идентичного, возвращение сути, но не формы: по сути дела речь идет о постоянном соприкосновении с таинством, на которое человек динамичным и новым образом дает каждый раз все более обширный ответ. В противоположность линейной концепции эволюции - духовной или материальной - в противоположность вмешательству deus ex machina, европейская концепция сакрального порождает сферическое видение космоса.


Природа и структура сакрального

"Сакральное: сама ширь", вот определение, свидетельствующее о важности этого понятия для нашей культуры. Жан-Жак Вуненбургер со своей стороны предчувствует сакральное как нуминозное. "Сакральное вызывает в представлении манифестацию невидимого и сверхчеловеческого абсолюта, божественного. (...) Если сакральное являлось основным измерением существования древнего человека, которое передавалось и разделялось всей традиционной культурой, то сегодня оно стало скорее предметом критической спекуляции, нежели анализа, исследования и даже предположения". Но прежде чем стать предметом анализа современных человеческих наук, сакральное соответствует совокупности индивидуального и коллективного поведения, относящемуся к самым далеким временам человечества. Этому поведению соответствуют три уровня: психический индивидуальный опыт; воплощение этого опыта в виде символических структур и, наконец, культурные функции сакрального, т.е. коллективный и коммунитарный аспект. Когда мы говорим о сакральном в голову приходит вопрос о его происхождении, о том какой облик оно может принимать. Прежде всего можно утверждать, что если сакральное выражается в культурном плане в виде мифов и обрядов, что в более позднее время уступило место внешней передачи языка и обычаев, то оно также всегда требует изначального внутреннего состояния. Следовательно "сакральное проявляется прежде всего как непосредственное ощущение, живая эмоция, которая вливает в Я своеобразную сильную духовную энергию".

Это описание сакрального как эмоционального состояния дополняется великолепным анализом Рудольфа Отто, который считает чувство сакрального априорным и равноценным опытом по отношению к чувству трансцендентного могущества. Оно ни в коей мере не связано ни с моралью, ни с интеллектом, но скорее представляет собой смутное, нуминозное ощущение, которое связано скорее с впечатлением, чем с осознанием своей обусловленности чем-то независимым от сознания и воли и непостижимым в качестве видимого предмета. Два взаимодополняемых полюса характеризуют эту нуминозность: с одной стороны, она связана с Мистерией ужасающей, вызывающей чувство благоговейного страха перед неизмеримым величием и, с другой, с восприятием Мистерии чарующей, выражающейся в притягательности торжественного чуда. В зависимости от того, что преобладает возникают различные культурные формы сакрального. Одно время сакральное культивировалось прежде всего как возбуждение и переживание чувства слияния, экстаза. Говорили о "дионистической" форме, ведущей к обрядам транса. В другое время сакральное господствовало в большей степени благодаря чувству благоговения перед высшим могуществом. Тогда оно выражалось более спокойно, более "апполоническим" образом, отмеченное серьезностью, уважением как в молитве или инициатических обрядах. Следовательно "сакральное это ничто иное как пространство божественного посредничества".

С тех пор божественное мыслится не как идея или концепция, но поддается восприятию, отражению посредством чувственного и интеллектуального возбуждения, которое сохраняется лишь как своего рода след или эхо. "Поэтому нуминозное, как феноменология, поставленная на основание сакрального, никогда не ограничивается одним определенным типом событий психологической жизни, но приводит к выработке особого поведения в мире, определяет новый уровень собственного существования" и с этих пор, сакральное не является "ни чистым содержанием, ни чистой формой, но скорее резервом смысла... сакральное пребывает в структуре фундаментального сознания как первичная, необусловленная матрица всех возможных и наиболее противоречивых значений".

Таким образом сакральное не ограничивается простым пробуждением натуралистического переживания могущества, но обуславливает существование структуры, способной принимать эти интенсивные моменты, которая подготавливает возникновение сети символов при помощи которых мы воспринимаем мир. "Следовательно, сакральное это не только акциденция нашего восприятия мира, но постоянная структура нашего отношения к миру и нашего психобиологического устройства" или иначе говоря "Таким образом, не стоит рассматривать сакральное как стадию в истории и человеческом сознании, которую можно преодолеть благодаря какому-бы то ни было человеческому прогрессу человека". Понятие сакрального не возникает на подобных основаниях, но зависит прежде всего от понятий, с которыми оно связано и которым оно противостоит: сакральное - профаническое (от лат. pro-fanus: то, что расположено перед храмом), чистое - нечистому и т.д. Действительно, сакральное переживание это равновесие, которое трудно сохранить среди противоположных, но всегда связанных стремлений. Противоречие сакрального и профанического также сложно определить как противоречие между работой и радостью, поскольку можно радоваться, прикладывая продуктивные усилия и работать с мечтательной беспечностью. Сакральное зачастую тесно смешано с самой прозаической и незначительной деятельностью. Мирча Элиаде собрал бесчисленные свидетельства сакрального основания социальных занятий, которые на первый взгляд кажутся обусловленными чисто прагматическими соображениями, тогда как оно наделяет элементарные человеческие действия соответствующими моделями. С другой стороны, стоит подчеркнуть, что мир сакрального подчинен прежде всего своего рода "изначальной онтологической плотности", которая делает из него в первую очередь источник чуда: ""естественное, природа" разоблачает и одновременно маскирует "сверхъественное", и именно в этом заключается основная и неустранимая тайна мира".

Следовательно, сакральное является не столько противостоянием с возможным противовесом профанического, не столько напряжением между противоположными понятиями - чистый и нечистый - но скорее играет роль посредника между человеком и богами, который примиряет крайности и связывает противостоящие образы. Эти два последних аспекта приближают нас к науке. Действительно эта "естественная" способность разоблачения "сверхъестественного" посредством сакрального имеет непосредственное отношение к вожделенной цели науки. Точно также роль посредника между человеком и богами, путем интеграции противоположностей целиком совпадает с последними открытиями пост-квантовой физики. Это совпадение не столь уж удивительно, так как известно, что в эпоху пробуждения мысли и познания, наука, философия и религия не имели столь резких различий как сегодня. Эти средства восприятия, понимания и познания сливались и дополняли друг друга. Ирландская теогония дает нам прекрасный пример этого, так как Дагда и Огма, друид и маг являются сыновьями Эалада "Науки" и внуками Делбата "Абсолютной Потенциальности".

Точно так же не стоит забывать о том, что большинство понятий, составляющих философский и научный словарь, пришло к нам не только из латыни, но прежде всего из греческого языка и, что по-гречески episteme, "наука" образовано от epi, предлога, означающего "над" и steme, что можно перевести как "быть какой-то частью"; поэтому, по своему происхождению "наука" означает: увидеть (сверху), поставить себя над тем, что является некой частью и следовательно, повсюду. Действительно, физика занимается phusis "природой", так сказать всей вселенной. Уточним также, что большинство научных и философских терминов оканчиваются суффиксом "-логический", от логоса, "слово, речь" и следовательно, в первоначальном значении не обязательно обладали четко определенной коннотацией причинности, экспликативного понятия, но скорее были связаны с изначальным пониманием речи, слова, т.е. рассказа, мифа. Этот последний термин происходит от греческого muthos, также обозначающего "слово, рассказ": кольцо таким образом замыкается; в речи древних, мысль выражается одновременно религиозно и научно.

Если мы скажем также о том, что техника у греков означала искусство (tecne=искусство), т.е. понятие, относящееся к сфере эстетики, а не производства, то становится понятным, что наука, религия и техника связаны с первой, а не третью функцией. Действительно, согласно сравнительному изучению индоевропейских мифологий, осуществленному Жоржем Демюзилем, индоевропейское общество строилось согласно трем функциям: первая представляла мудрость, магию и господство, вторая - воинов, защитников общества, и третья - функцию производства, воплощенную в ремесленниках, рабочих и строителях. В Риме слово сакральное происходит от индоевропейского корня *sak, что выражает наиболее интенсивной присутствие в своей полной форме. "Корень *sak позволяет нам понять какой изначальный и основной смысл вкладывался в понятие саркального в индоевропейской мысли: соответствие космосу, фундаментальная структура вещей, существующая реальность. (...) Жрецы старались построить общество на этих основных устоях. С тех пор в индоевропейском мышлении сакральное составляет основополагающую реальность существования". Это этимологическое отступление может показаться излишним, но представляет собой определенный интерес. Более глубокое изучение индоевропейского словаря позволяет обнаружить, что понятие сакрального можно объяснить по сути дела на основании двух терминов, составляющих пару. С одной стороны, мы имеем идею божественного, таинственного, с некоторой точки зрения опасного и запретного для людей могущества (sacer, hieros, yaozda, *wihaz, whihs) С другой, сакральное воспринимается с точки зрения человека (augustus, hosios, spaenta, *hailagaz, hails) по сути своей как полнота, жизнетворная сила, духовная и телесная целостность, рост и, следовательно, оберегает ото всякого ослабления. Таким образом мы имеем два аспекта. С одной стороны, невидимое измерение мира, которое выражает сущность реального. Это то, что отмечал Мирча Элиаде, когда подчеркивал, что сакральное превышает бытие.

С другой стороны, мы находим понятие объединения как условие целостности. Эти два аспекта кроме того соответствуют вышеупомянутым понятиям, которые Рудольф Отто называет ужасающее таинство, вызывающее почтительный страх и чарующее таинство, влекущее к тому, что происходит в присутствии. Эта двойная структура точно соответствует двойному аспекту первичной функции индоевропейской мифологии. Мы неоднократно обращались к этой трехчленной концепции, впервые выдвинутой Жорожем Дюмезилем. Индоевропейское мировоззрение расчленяет мир на три функции, первая из которых, соответствующая как раз тем, кто управляет сакральным, раздваивается на божество, символизирующее космическое и юридическое господство, т.е. магию и следовательно принадлежащего к уровню ужасающего, почтительного страха, и на божество, воплощающее человеческое господство, царское и политическое, относящееся к уровню чарующего, человеческого и благожелательного присутствия. Эти пары богов, Варуна и Митра, Один и Тир, Огма и Дагда, Юпитер и Деус Фидеус олицетворяют два измерения сакрального, с одним полюсом, обращенным к космосу и магии и другим, повернутым к земле и человеку. Эта двойственность является не полным разделением, но как раз напротив взаимодополняющим объединением.

"Эта структура сакрального, одновременно двойственная и единая, в которой два неотделимых друг от друга элемента, взаимно усиливают друг друга, где божественный и человеческий элемент, космос и обряд, небо и земля откликаются на зов бесконечного, является существенной для понимания той одновременно "связующей" и посреднической роли, которую играет сакральное".

 Отправлено: 23.03.11 16:38. Заголовок: Как отметил Леви-Брю..

Как отметил Леви-Брюль (Levy-Bruhl), сакральное по сути своей соотносительно. Оно связывает небо и землю, людей и богов, видимое и невидимое, естественное и сверхъестественное в пространстве присутствия, которое превосходит, но не уничтожает то, что их разделяет. Таким образом, сакральное это именно тот посредник, который связывает, объединяет крайности и соединяет противоположности. Разве латинское слово для священника, понтифик не означает именно "тот, кто наводит мосты"? Равным образом Ницше говорил, что "человек - это мост, а не цель". Символические структуры сакрального, сами переживания сакрального окажутся напрасными, если человек не обладает структурами интеллекта и воображения для того, чтобы их понять. Прежде всего они позволяют человеку воспринять, уловить проявление сакрального. Во-вторых, это дает ему понимание, поскольку наполняет смыслом эти переживания и, в третьих, позволяет ему передавать, сообщать их посредством традиционных структур, обряда и мифа. Таким образом, человеку не остановился на простом восприятии опыта сакрального, но оформил его в коллективном, общем виде по четырем направлениям: символический язык, мифический рассказ, обрядовая игра и структурирование пространства и времени. Опыт сакрального, будучи по сути своей невыразимым и не рациональным, не может стать предметом какого либо конкретного описания, что неизбежно требует обращения к символу. В противоположность языку, в котором слово и представляемая вещь связаны непосредственно (до той степени, что становятся однозначными, как например в правилах уличного движения), система символов отражает бесконечную цепочку суггестивных значений. Символ, обладающий меньшей точностью, чем однозначный знак, многозначен. Как на то указывает само происхождение этого слова (от греческого syn-bolein, собирать, объединять), он объединяет в простых и конкретных образах множество значений, что дает ему большую выразительную силу. Таким образом, сакральное дерево является не только естественной реальностью, обладающей эстетическим или экономическим значением, но растительной формой, вызывающей в воображении целую совокупность духовных ценностей молодости, жизни, бессмертия и т.д. Обладая ретроактивным действием символ внушает мысль о сакральном, поскольку является отправной точкой поисков скрытых значений. Опыт сакрального вызывает не только интеллектуальное беспокойство, но равным образом является переживание с игровой точки зрения, воплощенным ощутимым и метафорическим образом, говоря другими словами, как сценическая постановка или театральное зрелище. Телесные движения и позы придают динамизм и пластичность выражению сакрального. Это ведет нас ко второму способу воплощения сакрального: обряду. Мирча Элиаде определял сакральное как "Кратофанию", проявлению действенного могущества в мире. Но оно могущественно лишь благодаря тому, что присутствует. Это присутствие через сакрального осуществляется в жертвоприношении. Существенной функцией жертвоприношения является то, что оно ведет людей и богов к единению, к созданию мирового порядка в общем присутствии, порождающим социальный порядок. Жертвоприношение ничто иное как одна из многих граней обряда (rite от санскритского rta: "мировой порядок"). В обряде, мир вечно возрождается, воссоздается, сохраняя основу, изменяет формы как это выражает вечное возвращение Ницше. Действие воспроизводит космическое событие, происходит не просто представление, но отождествление. Обряд играет не чисто подражательную роль, он требует участия. "Вне обряда - пишет Витторио Маккиоро - не существует религии, хорошей или плохой, истинной или ложной. Быть религиозным значит точно исполнять обряд. Тот, кто искажает обряд, сколь бы чистым и искренним не было его намерение, выходит за рамки религии и впадает в суеверие". Обряд не простые общественные условности, которые необходимо соблюдать. Это игра, но серьезная игра. Он непосредственно связан с истиной, которую греки именовали алетейя (aletheia от гр. lethe: забытое), т.е. отсутствие забвения, искажения. "Таким образом разгадка видимого и невидимого присутствия требует игры памяти - замечает Ламбро Кулубаритси (Lambros Couloubaritsis), Музы, вдохновляющие поэта, кроме всего прочего, были дочерьми Мнемозины, Памяти". Благодаря своей власти над временем, обрядовое действие современно тому изначальному событию, которое оно воссоздает. Все религиозные обряды впервые свершались богами и вновь оживают в мифах. Этот момент (а часто и место) манифестации сакрального раскрывает присутствие божественных сил. Как бы он ни выражался, танцем, представлением в масках, инициацией (церемонией перехода) или жертвоприношением, обряд всегда принадлежит телу, как символ - духу. Наконец, вне рамок личности и общества, вне символа и обряда, сакральное выходит за эти пределы и пропитывает целиком человеческое восприятие мира. Поэтому пространственно-временные ориентиры, позволяя согласовать человеческое существование в обществе в соответствии с его потребностями в пище и безопасности, оказываются одним целым в символической истории и географии. Эти сакральные места выбираются благодаря топографическим особенностям (горы, утесы, пещеры, поляны) или благодаря тому, что они отмечены знаменательным событием. Все сакральное пространство, несколько смещенное по сравнению с тем как оно есть в реальности, символически мыслится как точка отсчета, "центр мира", который организует пространство и наделяет его смыслом. Центр пространства таким образом совпадает с местом изначальных откровений, лежавших в основании общества, и становится местом, где практикуются посвященные, где изображают во время праздников архетипические деяния, должные возродить мир (например, Тара - мифический центр Ирландии). Поскольку эти сакральные места являются центром встречи космических сил, вертикальной осью мира, средоточием, местом манифестации божественного. Легко понять, что для разных народов и тем более для различных культур, эти места (и связанные с ними мифические времена) различны. Древние боги были богами городов или места, отмеченного каким-либо событием (источник, лес...). Сакральное воспринимается через призму наследия предков, оно укореняется в культуре. Действительно времена экономической активности прерываются четко установленными моментами календаря, на протяжении которых устанавливаются привилегированные отношения с сакральным. Выбор этих моментов напряженности религиозной жизни тесно связан с великими космическими событиями: лунный или солнечный символизм, солнцестояния или равноденствие считаются наиболее эффективными среди других временных периодов. Это сакральная темпоральность дистанцируется, отрывается от потока экономической и повседневной деятельности благодаря своей связи с мифическим Великим Временем богов, во время которого происходили изначальные события. Таким образом день празднества рассматривается как современник изначальных времен, из которых он черпает силу для обновления общества и космоса. "Религиозный человек, по словам Мирча Элиаде, живет в двух временных пространствах, из которых более значимым является сакральное время, представляемое в парадоксальной форме кругового, обратимого и возвратимого времени, своего рода вечного мифического настоящего, с которым он периодически сливается благодаря обрядам". Следовательно сакральное время не линейно. Прошлое, настоящее и будущее не отделены друг от друга на уходящей вдаль линии, но являются измерениями актуальности. Впрочем не стоит считать, что циклическое время это механическое повторение сущего, напротив, это вечное раскрытие сущего. "Возвращающееся время это время, которое приносит и направляет, говорил Юнгер. Часы - это рог изобилия". Повторение не исключает различия: весна приходит периодически в той же форме, но это никогда не та же самая весна. Обращение к истокам не простое возвращение к прошлому: это обращение к тому, что находится вне времени, к тому, что есть. Так, праздник, обряд, культ воссоздают "пограничную ситуацию, где порядок рождается из беспорядка, где хаос и космос еще соприкасаются" как сказал Гуздорф (Gusdorf) и добавил: "С динамической точки зрения, схема праздника соответствует бесконечно возрастающему обращению, обращению материальных благ, но также чувств, обращению, одухотворенному благодаря открытости всего всему, щедрости и обмену". Посредством повторяющего обрядового действа, человек вновь утверждается в самом себе; он возвращается к истоку для нового начинания. Обряд и миф немыслимы один без другого. Оба они передают манифестацию сакрального и присутствие божественного. Если как мы видели миф это "сказание", то обряд - "деяние", которое раскрывает сказанное. Следовательно, обряд это поведение человека, живущего мифом. Множество других культурных граней также связаны с сакральным: символическое урегулирование общества, насилия, концепция смерти как перехода и прямое или косвенное вдохновения искусства. Невозможно говорить сразу обо всем, сосредоточимся главным образом на четвертом из вышеупомянутых направлений: мифе, как вместилище и привилегированном проводнике сакрального.


Миф, как проводник ценностей

В нашем современном обществе, все концепции несколько искажены. Действительно, со времен сциентизма последнего века, прекрасное слово "миф" испытало странную судьбу: в современном французском языке оно перестало обозначать высочайшую форму мышления, единственно способную познать и раскрыть тайны мира, оно стало ассоциироваться с чем-то воображаемым, нереальным, ложным, обманчивым. Это понятие по всей видимости более не связано с этиологическим повествованием, но воспринимается как детские, морализаторские или чисто фантастические истории. Он стал практически синонимом "утопии". Хотя любое общество создает свою культуру на этом типе основополагающего повествования. О чем бы ни шла речь: об Эдде древних германцев, Каббале или кельтском Мабиногионе, греческой или славянской мифологии, индуистской Веде, по сути дела речь идет о сакральных сказаниях, носителях ценностей, жизненно необходимых для существования самого народа, который их рассказывает. Следуя в этом таким авторам как М. Элиаде, Ж. Дюмезиль или Э. Ренан, которые углубили мифологические исследования, мы можем сказать, что если человек есть существо, придающее смысл, то миф это вместилище его формулировки. Из поколения в поколение он становится источником учения и традиции. Карл Густав Юнг и Чарльз Керени (Charles Kerenyi) задавались вопросом, каковы были причины этой правдоподобности и эффективности мифа. Они нашли ответ в том, что рассказываемое в мифе относится к началу. Миф повествует о том, как вещи возникли в изначальное время, как последующие поколения богов и героев впервые основали, создали все существующее: небо и землю, мужчину и женщину, жизнь и смерть, традицию и культуру. "Знание, владение тайной начала, дающееся посвященному посредством сакральной традиции мифов, позволяет ему утвердиться в мире, пространстве и времени и предоставляет в его распоряжение способность и возможность эффективного и верного поведения, благодаря его общности и подобию поведению героев и богов основателей (...) Именно благодаря своей связи с истоками, с изначальными деяниями, мифология дает объяснения тому, кто живет ею. Это объяснение происходит не посредством последовательной цепи близких причин, как это бывает в случае научного объяснения, но благодаря спонтанному, интуитивному, непосредственному обращению к изначальным, первичным причинам". Уместно в этом случае еще раз обратится к этимологии, что поможет прояснить понимание: Muthos и Logos оба означают: слово. Но одно ли и то же слово? Действительно Логос вызывает в представлении понятия выбора, отбора. Таким образом это здраво обдуманное слово, проверяющее себя. Следовательно по самой своей природе оно не принадлежит к категории истины. Чтобы быть убедительным, он должен встать в позу убеждающего, и, следовательно, уметь устоять против критики. Миф (...) по своему происхождению является таким словом, которое настолько избегает критики, что его даже немыслимо поставить под вопрос. Миф таким образом является абсолютно истинным словом, которое превосходит категории опровержения и подтверждения и не нуждается в доказательстве, поскольку обращается к абсолютно реальному. Лучше всего это выразил Вальтер Отто заявив, что Миф это слово "которое сообщает о реальности или констатирует нечто, что однажды провозглашенное, необходимо становится реальным: таким образом именно слово объективно сообщает или является авторитетом. (...) Миф это истинное слово, но не как то правильное до чего додумались на основании доказательств, но как фактическое данное, то что раскрывается, что почитается и тем самым это слово отличается ото всех других высказываний". По своей природе, миф таким образом сразу оказывается по ту сторону истинного и ложного, по ту сторону как утверждений, так и отрицаний, веры и сомнения. Он относится к категории реального, раскрывает изначальный авторитет (греч. arche=власть) самой вещи. Народные мифы встречаются иногда в эзотерической, но всегда в поэтической и эпической форме повествований трех типов: космогонические сказания, описывающие рождение и эволюцию вселенной, людей и богов, также как изначальную историю их народов; теогонические сказания, в которых содержится история и генеалогия духовных сил, обуславливающих основные отношения, существующие между эзотерическими понятиями Бытия и Не-Бытия, науки и магии. Наконец, идут мифологические сказания, повествующие, к примеру, о личностях богов и их символике, также как и об их отношениях с людьми. Эти последние сказания как правило наиболее известны, вероятно благодаря множеству сказок и легенд, порождаемых ими, и в которых они как правило искажаются. Мифология раскрывает не столько религию, веру, сколько подлинное знание, поскольку миф выражает полное присутствие сакрального и божественного. Является ли миф "мировоззрением" или образом мышления, который можно сравнивать с другими? Ответ должен быть отрицательным, поскольку подобный способ интерпретации этих основных повествований "свидетельствует лишь о том, сколь далеки мы от мифа, так что уже даже не способны видеть его так, как он открывается взору" говорит нам Вальтер Отто, который добавляет, что миф "это ни образ мышления, ни представление, ни более того продукт воображения полный духа и глубины, но именно само раскрытие бытия: именно поэтому миф овладевает человеком целиком и становится образцом его поведения в существовании". Таким образом, миф это не данное, но динамический дар, не откровение свыше, но снятие покрова с бытия.


Миф и наука

Именно в Греции мало помалу мышление начало дистанцироваться от мифа. Союз, взаимодополняемость Мифа и Логоса тогда превратился в оппозицию, где последний провозгласил себя высшим над первым. Миф был тем, что не нуждалось в доказательстве своей "подлинности"; он стал тем, что неспособно доказать себя как "истинное". Таким образом он стал означать то, во что ложно верят как в существующее, чистую выдумку, плод воображения, то, что разум выделяет в пробелах рациональной речи и познания, поддающегося проверке. Уже у Платона миф становится лишь реликвией, хотя еще сохраняет характер "аутентичной речи". Рождающее христианство усилило этот процесс, окончательно отбросив мифы в область иллюзий и измышлений, в то же время утверждая свои. Сократ, который по мнению Жоржа Гуздорфа стал именно тем человеком, кто "отошел от себя", "уничтожил примитивную мифологию", первым констатировал эту деградацию мифического мышления. "Миф, уточняет Гуздорф, был участием, вовлечением. Отраженное сознание заменило этот режим слияния новым режимом разделения и противопоставления. Человек отделился от своего окружения, с которым до сей поры составлял единое целое. Он открыл автономность своего мышления и собственного бытия. Одновременно природа от которой он отстранился, предстала перед ним как независимая реальность, область, открытая для захвата разумом и определенная ощутимыми данными в своей материальности. Сам организм отделился от мышления и бросился во вселенную вещей". Произошло разделение на субъект и объект. Это понятие разделения равным образом стоит в центре размышлений Ламбро Кулубаритси. Действительно для него древнее мышление представляет собой нечто гораздо более сложное, чем это принято думать. В ту эпоху, человек мыслил реальность очень широко, явления видимой природы сливались с невидимыми силами. Считалось, что реальность участвует в естественном и сверхъестественном. Невидимое столь же значимо, как и видимое, мир населен богами, благосклонными и зловредными силами, душами мертвых и т.д. Смерть представлялась не как конец или уничтожение, но как переход, из видимого в невидимое: будь то Гадес греков, скандинавская Валгалла или Другой Мир кельтов. "Между человеком и богами существовали отношение не прямой противоположности, но противоположности, которая в то же время требует взаимодополняемости" говорит Л. Кулубаритси. Мифы, созданные древним мышлением строятся на логике двойственности, многозначности. Эта логика - и ее средства выражения, символы - позволяет выразить сложность реальности. Как совершенно правильно отметил Кулубаритси, мы уже отказались от того, свойственного большинству, упрощенного понимания наших древних мифов, которое видит в них темные, а, следовательно, сомнительные и несерьезные фантастические сказки. "Миф, говорит он, это сложное выражение сложной реальности, где сливаются видимое и невидимое, которое следует свойственной ему логике, в соответствии с трансцендентальной схемой, которая объединяет и регулирует опыт". Логос, понимаемый как логическое слово несомненно также участвует в мифе, два понятия означают то же слово". Миф обладает собственной логикой. Логос также, но оба они участвуют в рациональном. То что принято именовать "греческим чудом", т.е. введение разума, рациональной логики как единственного способа объяснения вселенной и ее явлений, должно рассматривать не как проявление Логоса, но скорее как разделение двух рациональностей, переход от одной к другой. Глупо считать, что на смену пустой, неточной и несколько путаной мифологии пришла серьезная, точная и безупречная логика. Напротив, говорит нам Кулубаритси, "...своеобразие европейской мысли проявилось в том, что она порвала (...) с использованием логики двойственности, разделив противостоящие понятия, т.е. отказавшись от допущения, что любое из них может содержать в себе нечто, относящееся к другому понятию". Следовательно европейская мысль развивалась на основе разделения (кризиса по-гречески) двух рациональностей, представленных мифом и логосом, когда использование этого последнего, привело к бинарной (либо одно, либо другое) и следовательно дуалистической логике. Она возникает как следствие упрощения и объяснения лишь того, что составляет лишь видимую вселенную, отделив ее от всего остального. Мышление отныне занимается изучением и описанием природы (phusis гр.), что приводит к появлению сначала математиков (прямое следствие бинарной логики и исключения третьего) и затем физиков (от phusis - природа). Трактаты Аристотеля, легшие в основу логики, на которой они отныне действуют, формализуют эту метаморфозу в своих трех знаменитых принципах тождественности, непротиворечивости и исключения третьего. Разделение свершилось. Развод между видимым и невидимым, естественным и сверхъестественным провозглашен. Таким образом появляется "современная" наука, которая доказывает изумительную эффективность на протяжение двух тысячелетий, но основана она на упрощении мышления, а не его усложнении как это часто полагают. Наука и духовность отныне разделены и это лишь подчеркивает преобладание дуалистического, сепаратистского и классификаторского мышления над прежними концепциями, которые исходили из глобального видения богов и людей, души и тела, видимого и невидимого. Мир и его составляющие отныне поддаются анализу и расчленению. Возникает экспериментальная наука. Действительно если знание более не дается посредством мифа, необходимо искать знание. Если истина более не понимается как алетейа, как снятие покровов, раскрывающее реальность бытия, то она становится лишь выражением эмпирической реальности. Человек, как часть космоса, более не связан с истиной мира, со смыслом, но является субъектом, отделенным от мира и старающимся найти ему внятное толкование. Научные исследования становятся антимифическими, в том смысле, что стремятся свести многозначность реального к рациональному объяснению. Миф представляет мир как неразрывное единство, тогда как захват власти Логосом приводит к дроблению этого целостного видения на множество областей исследования, где единственным судьей остается разум. Миф показывает, а не доказывает. Он не отсылает к отделенной от него реальности, в познании которой он ограничивается лишь ее признанием; он есть сама эта реальность. Миф это не образ мышления, это образ познания, наделяющего смыслом. Хотя мифическое повествование дает объяснения, будет явным преувеличением считать эту его экспликативную функцию основной. Наша современная ментальность, основанная на рационализме и утилитаризме, подталкивает нас к постановке вопроса: чему служит миф? Но действительно он не служит ничему. Вопрос ошибочен. Миф не отвечает на вопрос "почему" относительно мира, но скорее "вследствие чего"! Здесь, мы возвращаемся к науке. Так как она является способом познания, основанным исключительно на рассудке, логике исключения третьего, доказательстве, анализе и экспериментальной проверке. Она также не ведет нас к ответу на вопрос "почему?", но скорее к "каким образом, как?". Не стоит заблуждаться, когда мы спрашиваем почему яблоко падает на землю, наука отвечает: "поскольку существует сила притяжения", но это не ответ. Наука в данном случае лишь называет явление. Она объясняет как предметы притягиваются (пропорционально их массе и в обратной зависимости от их расстояния), но не почему.

Миф также не дает объяснения первопричины, но он показывает первоэлементы (archai), из которых эманируется явление. Это выразил Керени когда сказал: "Мифология мотивирует", т.е. она является движителем мира, она начинает и сохраняет движение, она создает его. Слово "архе" обладает двойным значением власти и древности. Наука, которая представляет собой один из действенных методов познания, если не принимать во внимание сциентизм, еще не нашла этих архетипов. Возможно именно к этому она стремится сегодня и вполне вероятно, что постквантовая наука внесет свой вклад на этом пути. Сопоставление с мифом позволяет как минимум увидеть новые перспективы. Так как миф "не является средством удовлетворения логического беспокойства или интеллектуального любопытства. Он не "служит для объяснения", но является самим этим объяснением, каковое есть основание всего сущего".


Перевод с французского Виктории Ванюшкиной
http://www.nationalism.org/vvv/trusson-sacral-and-myth.htm

 Отправлено: 23.03.11 16:39. Заголовок: Сайт Чаромутие http..

Сайт Чаромутие
http://charomutie.ru/

 Отправлено: 23.03.11 16:41. Заголовок: Divine language Divi..

Divine language
Divine language, the language of the gods, or, in monotheism, the language of God (or angels) is the concept of a mystical or divine proto-language, which predates and supersedes human phonetic speech.

Abrahamic traditions

Further information: Adamic language
In Judaism and Christianity, it is unclear whether the language used by God to address Adam was the language of Adam, which as name-giver, (Genesis 2:19) used it to name all living things, or if it was a different divine language. But since God is portrayed as using speech during creation, and as addressing Adam before Gen 2:19, some authorities[citation needed] assumed that the language of God was different from the language of Paradise invented by Adam, while most medieval Jewish authorities maintained that the Hebrew language was the language of God.

German philologist Jacob Grimm wrote in 1851 that if God spoke language, indeed any language that involves dental consonants, God must have teeth, and since teeth were created not for speech but for eating, it would follow that he also eats, which, as Frits Staal puts it, "leads to so many other undesirable assumptions that we better abandon the idea altogether"[1].

The sacred language in Islam is Classical Arabic, which along with Hebrew and Aramaic, both of which Jesus Christ spoke, is a descendant of Proto-Semitic language. Arabic along with Hebrew and Aramaic is also Abrahamic in origin being one of the three main Semitic languages. It is sacred because Arabic was the language in which Allah revealed his word to Muhammad through the angel Jibril.

Indic traditions

In Vedic religion, "speech" Vāc, i.e. the language of liturgy, now known as Vedic Sanskrit, was considered the language of the gods.

Later Hindu scholarship, in particular the Mīmāṃsā school of Vedic hermeneutics, distinguished Vāc from Śábda, a distinction comparable to the Saussurian langue and parole. The concept of Sphoṭa was introduced as a kind of transcendent aspect of Śábda.

In Tamil national mysticism, the Tamil language is considered "more divine" than Sanskrit (see Devaneya Pavanar).

Occultism

In 1510, Heinrich Cornelius Agrippa published Book I of his De Occulta Philosophia. Chapter 23 of the book is entitled "Of the tongue of Angels, and of their speaking amongst themselves, and with us" - wherein he states:

We might doubt whether Angels, or Demons, since they be pure spirits, use any vocal speech, or tongue amongst themselves, or to us; but that Paul in some place saith, If I speak with the tongue of men, or angels: but what their speech or tongue is, is much doubted by many. For many think that if they use any Idiome, it is Hebrew, because that was the first of all, and came from heaven, and was before the confusion of languages in Babylon, in which the Law was given by God the Father, and the Gospell was preached by Christ the Son, and so many Oracles were given to the Prophets by the Holy Ghost: and seeing all tongues have, and do undergo various mutations, and corruptions, this alone doth alwaies continue inviolated.
Later, in chapter 27, Agrippa mentions the Divine Language again:

But because the letters of every tongue, as we shewed in the first book, have in their number, order, and figure a Celestiall and Divine originall, I shall easily grant this calculation concerning the names of spirits to be made not only by Hebrew letters, but also by Chaldean, and Arabick, Ægyptian, Greek, Latine, and any other...
In the late 16th century, the Elizabethan mathematician and scholar John Dee and the medium and alchemist Edward Kelley (both of whom were familiar with Agrippa's writings) claimed that during skrying sessions, a "Celestial Speech" was received directly from Angels. They recorded large portions of the language in their journals (published today as "The Five Books of the Mysteries" and "A True and Faithful Relation..."), along with a complete text in the language called the "Book of Loagaeth" (or "Speech From God"). Dee's language, called "Angelical" in his journals, often known today by the misnomer "Enochian", follows the basic Judeo-Christian mythology about the Divine Language. According to "A True and Faithful Relation..." Angelical was supposed to have been the language God used to create the world, and then used by Adam to speak with God and Angels and to name all things in existence. He then lost the language upon his Fall from Paradise, and constructed a form of proto-Hebrew based upon his vague memory of Angelical. This proto-Hebrew, then, was the universal human language until the time of the Confusion of Tongues at the Tower of Babel. After this, all the various human languages were developed, including an even more modified Hebrew (which we know as "Biblical Hebrew"). From the time of Adam to the time of Dee and Kelley, Angelical was hidden from humans with the single exception of the patriarch Enoch - who recorded the "Book of Loagaeth" for humanity, but the book was lost in the Deluge of Noah.

George William Russell in The Candle of Vision (1918) argued that (p. 120) "The mind of man is made in the image of Deity, and the elements of speech are related to the powers in his mind and through it to the being of the Oversoul. These true roots of language are few, alphabet and roots being identical."

Because of the relation to mathematics, Epsilonists hold that Greek language is divine or of extraterrestrial origin (see Gematria).

References

^ J. Grimm, Über den Ursprung der Sprache (1851, reprint 1958); Staal, Noam Chomsky Between the Human and Natural Sciences, Janus Head. Journal of Interdisciplinary Studies in Literature, Continental Philosophy, Phenomenological Psychology, and the Arts, Winter 2001, pp. 25-66. [1]

 Отправлено: 23.03.11 16:43. Заголовок: Lingua Ignota Hilde..

Lingua Ignota

Hildegard's 23 litterae ignotae
A Lingua Ignota (Latin for "unknown language") was described by the 12th century abbess of Rupertsberg, Hildegard of Bingen, who apparently used it for mystical purposes. To write it, she used an alphabet of 23 letters, the litterae ignotae.

She partially described the language in a work titled Lingua Ignota per simplicem hominem Hildegardem prolata, which survived in two manuscripts, both dating to ca. 1200, the Wiesbaden Codex and a Berlin MS. The text is a glossary of 1011 words in Lingua Ignota, with glosses mostly in Latin, sometimes in German; the words appear to be a priori coinages, mostly nouns with a few adjectives. Grammatically it appears to be a partial relexification of Latin, that is, a language formed by substituting new vocabulary into an existing grammar.

The purpose of Lingua Ignota is unknown; nor do we know who besides its creator was familiar with it. In the 19th century some believed that Hildegard intended her language to be an ideal, universal language. However, nowadays it is generally assumed that Lingua Ignota was devised as a secret language; like Hildegard's "unheard music", it would have come to her by divine inspiration. Inasmuch as the language was constructed by Hildegard, it may be considered one of the earliest known constructed languages.

In a letter to Hildegard, her friend and provost Wolmarus, fearing that Hildegard would soon die, asks ubi tunc vox inauditae melodiae? et vox inauditae linguae? (Descemet, p. 346; "where, then, the voice of the unheard melody? And the voice of the unheard language?"), suggesting that the existence of Hildegard's language was known, but there were no initiates that would have preserved its knowledge after her death.

Sample text

The only extant text in the language is the following short passage:

O orzchis Ecclesia, armis divinis praecincta, et hyacinto ornata, tu es caldemia stigmatum loifolum et urbs scienciarum. O, o tu es etiam crizanta in alto sono, et es chorzta gemma.
These two sentences are written mostly in Latin with five key words in Lingua Ignota; as only one of these is unambiguously found in the glossary (loifol "people"), it is clear that the vocabulary was larger than 1011 words. (Higley 2007 finds probable correspondences for two other words.)

"O orzchis Ecclesia, girded with divine arms, and adorned with hyacinth, you are the caldemia of the wounds of the loifol, and the city of sciences. O, o, you are the crizanta in high sound, and you are the chorzta gem."
loifol "people" apparently is inflected in Latin, yielding loifol-um in congruence with stigmatum, the plural genitive of stigma.

Newman (1987) conjectures the translation

"O measureless Church, / girded with divine arms / and adorned with jacinth, / you are the fragrance of the wounds of nations / and the city of sciences. / O, o, and you are anointed / amid noble sound, / and you are a sparkling gem."
The glossary

The glossary is in a hierarchical order, first giving terms for God and angels, followed by terms for human beings and terms for family relationships, followed by terms for body-parts, illnesses, religious and worldly ranks, craftsmen, days, months, clothing, household implements, plants, and a few birds and insects. Terms for mammals are lacking (except for the bat, Ualueria, listed among birds, and the gryphon, Argumzio, a half-mammal, also listed among the birds).

The first 30 entries are (after Roth 1880):

Aigonz: deus (God)
Aieganz: angelus (angel)
Zuuenz: sanctus (saint)
Liuionz salvator (saviour)
Diueliz: diabolus (devil)
Ispariz: spiritus
Inimois: homo (human being)
Jur: vir (man)
Vanix: femina (woman)
Peuearrez: patriarcha
Korzinthio: propheta
Falschin: vates
Sonziz: apostolus
Linschiol: martir
Zanziuer: confessor
Vrizoil: virgo (virgin)
Jugiza: vidua (widow)
Pangizo: penitens
Kulzphazur: attavus (great-great-great-grandfather)
Phazur: avus (grandfather)
Peueriz: pater (father)
Maiz: maler (sic, for mater, mother)
Hilzpeueriz: nutricus (stepfather)
Hilzmaiz: noverca (stepmother)
Scirizin: filius (son)
Hilzscifriz: privignus (stepson)
Limzkil: infans (infant)
Zains: puer (boy)
Zunzial: iuvenis (youth)
Bischiniz adolescens (adolescent)
Nominal composition may be observed in peueriz "father" : hilz-peueriz "stepfather", maiz "mother" : hilz-maiz "stepmother", and scirizin "son" : hilz-scifriz "stepson", as well as phazur : kulz-phazur. Suffixal derivation in peueriz "father", peuearrez "patriarch".

Editions

Wilhelm Grimm (1848), listing only the 291 glosses with German translations
Roth (1880), consisting of the 1011 glosses.
Descemet, Analecta of Pitra (1882), listing only the 181 glosses giving the names of plants
Portmann and Odermatt (1986)
Higley (2007), the entire Riesencodex glossary, with additions from the Berlin MS, translations into English, and extensive commentary
See also

Glossolalia
Language of angels
Artistic language
Philosophical language
Literature

Traude Bollig / Ingrid Richter, Hildegard von Bingen, Heilwerden mit der Kraft ihrer Symbole, Aurum Verlag, ISBN 3-89901-006-X (an esoteric claim of decipherment of the litterae[1])
Jakob Grimm in: Haupt, Zeitschrift fur deutsch. Alterthum, VI, 321.
Hildegard of Bingen's Unknown Language: An Edition, Translation and Discussion by Sarah L. Higley. (Palgrave Macmillan, 2007)
Laurence Moulinier, "Un lexique trilingue du XIIe siècle : la lingua ignota de Hildegarde de Bingen", dans Lexiques bilingues dans les domaines philosophique et scientifique (Moyen Âge-Renaissance), Actes du colloque international organisé par l’Ecole Pratique des Hautes Etudes-Ive Section et l’Institut Supérieur de Philosophie de l’Université Catholique de Louvain, Paris, 12-14 juin 1997, éd. J. Hamesse, D. Jacquart, Turnhout, Brepols, 2001, p. 89-111. ISBN 2-503-51176-7
Jonathan P. Green, « A new gloss on Hildegard of Bingen's Lingua ignota », Viator, 36, 2005, p. 217-234.
Barbara Newman, Sister of Wisdom: St. Hildegard's Theology of the Feminine (Berkeley: University of California Press, 1987).
Marie-Louise Portmann and Alois Odermatt (eds.), Wörterbuch der unbekannten Sprache, Basel: Verlag Basler Hildegard-Gesellschaft (1986). ISBN 3-905143-18-6
Friedrich Wilhelm Emil Roth, "Glossae Hildegardis", in: Elias Steinmeyer and Eduard Sievers eds., Die Althochdeutschen Glossen, vol. III. Zürich: Wiedmann, 1895, 1965, pp. 390-404.
Jeffrey T. Schnapp, "Virgin's words : Hildegard of Bingen's Lingua Ignota and the Development of Imaginary Languages Ancient to Modern", Exemplaria, III, 2, 1991, pp. 267-298.