Отправлено: 02.01.17 04:04. Заголовок: Мамлеевская Россия

Россия Вечная и Мир. Некоторые тезисы

«И здесь мы подходим к важнейшему моменту: не только Россия должна понять мир, но и мир должен понять Россию, признать ее право на существование в качестве самостоятельной цивилизации. Ее самобытность не отрицает ее «общечеловечности». Если Россия найдет себя, то она войдет в эру внутренней и социальной стабильности и, следовательно, будут сняты ее противоречия с внешним миром»
Ю. Мамлеев. «Россия Вечная».

Мир до России, с Россией и…

Каким образом на Земле воплощался метафизический принцип России Вечной до появления исторической России и воплощался ли он вообще? Возможно, что этот космологический принцип уже содержался в предшествующих цивилизациях, а в России обрёл свою почти абсолютную форму, если в этом случае уместно употребить такой термин? Удивительным образом в русском сердце находит отклик всё, что связано с вершинами развития Эллады и Византии. Географическая привязка, греческая почва оказывается созвучной цивилизационному посылу России Вечной. То же учение о катехоне, родившееся в Византии, достигает своей идейной квинтинэссенции как раз в доктрине России Вечной. Неслучайно Православие становится одним из системообразующих элементов нашей цивилизации.

Удивительно и то, что Эллада, дав рождение самой Европе, превращается в одного из её главных антагонистов, которого последняя стремилась даже уничтожить. Можно даже сказать, что Византия или Восточная Римская империя – это анти-Запад или вернее Запад – это анти-Византия.

Приняв Православие и частично систему византийских социальных институтов, Русь-Россия естественным образом стала двигаться в сторону быстрого (по историческим меркам) уникального космологического принципа, которое априорно существовало в сфере метафизического. Особость России не сводится только к византийскому наследству и Православию – этому свидетельство наша история с X по XX век. Правда-справедливость, тоска-лишённость и жертвенность до России никогда не были столь яркими элементами цивилизационной конструкции. Поэтому Россия – это не просто анти-Запад или анти-капитализм, а самостоятельная духовная величина, то и дело использующая и/или мимикрирующая под разные условно западные или восточные формы. При этом Россия Вечная завоевывала внимание, уважение и восхищение не только посредством правды-силы, но и великой жертвенностью. Наш цивилизационный идеал утверждался через способность к жертве как во имя собственных высоких принципов, так и за ближнего/соседа своего, что до сих пор недоступно большинству цивилизационных образований.

Антиномия между необходимостью сохранения России и жертвенностью

Историческая, пассионарная усталость, перевес в материальных силах в целом антагонистического и даже враждебного окружения приводят многих русских философов к идее, что главной задачей России является выживание, пусть и в высоком смысле слова. И Ю. Мамлеев во многом разделял эту позицию: «Однако я — по целому ряду причин — глубоко верю в спасение именно России. Мотивы этого спасения — в ней самой, в ее глубинной таинственной духовной сущности, открытости иной реальности, которая придет на смену современной грубо материалистической цивилизации с ее идиотической иерархией ценностей. Таким образом, для того чтобы выжить и достойно перейти в новую эру, России нужно прежде всего одно — самосохранение. Самосохранение духовное, экономическое, политическое и др. Сохранение своих недр, богатств, интеллектуальной силы, души. А если Россия сохранит себя, то, надеюсь, высшие силы защитят ее, ибо именно такая Россия сможет положить начало новой духовной эре и сыграть в ней решающую роль».

Однако ни герой, ни творец, ни святой никогда не преодолевают Рок, если занимаются лишь самосохранением – таков Высший Закон. И здесь налицо чудовищное противоречие между задачей пронести светильник России Вечной и тем, что поддерживает в нём огонь. Иначе мир с такой Россией может показаться вовсе не тем, чем он был бы с Россией Вечной, пусть существующей лишь в виде космологического принципа без конкретно-исторической формы.

Культурное и эстетическое доминирование

Возможно, разрешить этот парадокс способна только русская культура. И Ю. Мамлеев остро чувствовал это: «…влияние искусства, творчества на внутренний мир личности неоценимо. Более того, миссия культуры, до известной степени мистическая, философская, может помочь войти в совершенно новую фазу цивилизации, которая идет на смену нынешнему циклу».

Любое крупное цивилизационное и этническое образование, как правило, формулирует в явном или неявном виде основную цель своего существования, свою миссию. И, конечно, эта миссия тесным образом связывается с идеей исключительности. В этом нет ничего необычного или ужасного, поскольку общество слагается из тех индивидуумов, которые считают себя личностями, следовательно, претендуют на некую исключительность в мироздании.

История европейской исключительности берёт своё начало в античности, а именно с Древней Греции. В Элладе была сформулирована идея Европы, поскольку до этого Древний Мир не знал цивилизационного разделения Старого Света на Африку, Азию и Европу. Разделение было чисто географическим, при этом сам Евразийский континент мыслился как одно целое. В древнегреческой мифологии Европа была финикийской царевной, похищенной Зевсом и увезённой на Крит.

Древнегреческая традиция также чётко разграничивала эллинов и варваров, позиционируя свою цивилизацию выше окружающих народов, прежде всего, в культурном и антропологическом отношении. Достижения древнегреческой науки, философии и культуры были столь значительны, что они стали притягательны не только для соседей, но и для дальних стран. Неслучайно, что на покоренных Александром Великим (356-323 гг. до н.э.) территориях бурно шёл процесс эллинизации, поскольку, греческое доминирование зиждилось не только на военном превосходстве, но и на желании местных элит следовать лучшим греческим образцам в сфере общественной жизни и культуры. Пожалуй, это был первый пример, когда отдельная цивилизация достигала своих геополитических и экономических целей не в последнюю очередь за счёт потрясающего культурно-эстетического доминирования. В этом смысле даже религия и идеология иногда носят вторичный характер.

Наследник Древней Эллады – Рим – в общем и целом следовал этой концепции исключительности, призванной доминировать, прибавив к ней юридическую и этатистскую базу. Получить римское гражданство стало вожделенной мечтой многих поколений варваров, так или иначе соприкасавшихся с империей. Социальная и культурная модель Рима была образцом для подражания других государств. Конечно, это подражание базировалось не только на интеллектуальном и эстетическом превосходстве, но и на чисто военном доминировании. Противостоять регулярным прекрасно обученным римским легионам, чьи воины имели великолепную экономическую мотивацию, включая пенсионное обеспечение, было практически невозможным делом для большинства армий сопредельных стран. Именно в античную эпоху возникает идея универсализма общественного устройства, идеалом которого служит Римская Империя (27-476 гг. н.э.). И сама она получает соответствующий эпитет Pax Romana (Римский Мир), т.е. фактически ойкумены. При этом данный универсализм уже главным образом основывался на светских началах, поскольку религия в империи с определённого времени стала играть сугубо формальную роль.

После краха Западной Римской Империи европейское доминирование на основе светского универсализма оказалось невозможным. Наследником государственных римских традиций стала Византия, которая, однако, не отождествляла с себя с Европой и античностью, по сути, являясь теократией, видевшей свою высшую миссию в сохранении чистоты Православия на подвластных ей землях, удерживая, таким образом, мир от апокалипсиса (катехон). Да и географически половина Византии, а то и больше, находилась в Азии и Африке. Собственно же Европа, особенно западная ее часть, почти на 500 лет перестаёт быть лидером исторического процесса (примерно с V по X век н.э.).

Западная Европа вновь оформилась как серьёзная стратегическая сила с бурным развитием итальянских торговых республик – Венецианской и Генуэзской (XI-XIII век) – и появлением Священной Римской Империи германского народа (в период расцвета в X-XIII веках в неё входили Германия, Северная и Центральная Италия, Нидерланды, Чехия, а также некоторые регионы Франции). Главным идеологическим двигателем этой силы стала католическая церковь, а идейным центром вновь, как и в эпоху поздней античности, стал Рим. С этого момента подчинение территорий Центральной и Восточной Европы и населяющих её народов проходило под небезызвестным лозунгом «Drang nach Osten» (натиск на восток). Завоеванные народы католизировались, даже если до этого они исповедовали иные версии христианства. К XV веку Европа стала почти синонимом христианского мира в основном в его католической версии, поскольку католики часто не ассоциировали православие собственно с христианством.

В то же время для действительно удачного развития и продвижения универсальной общественной модели недостаточно одних лишь военной силы и религии. Необходимо экономическое и интеллектуальное доминирование, которые теснейшим образом зависят от научного прогресса и культурно-эстетического превосходства. И эти элементы также были созданы западноевропейской цивилизацией во время двух великих эпох – Возрождения и Просвещения, одним из создателем которых был западный капитализм.

Главной целью капитала является его возрастание путём приложения к чему-либо. Наука и искусство успешно служат этим целям. Первая – в виде технического прогресса, позволяющего интенсифицировать производство, транспортировку и обмен, второе – в виде вложений в объекты с возрастающей ценностью. Причём, чем выше концентрация капитала, тем выше вероятность, что он обратится к данному инструментарию.

Так и случилось в Северной и Центральной Италии в XIV-XVI веках, когда правители и по совместительству крупнейшие бизнесмены в лице семейств флорентийских Медичи, венецианских нобилей, миланских герцогов и т.д., принялись активно спонсировать науку и искусство. Главной отличительной чертой эпохи Возрождения стал светский характер культуры и её антропоцентризм. Появился интерес к античной культуре, произошло как бы её «возрождение». Собственно, так и возник термин, встречающийся уже у Дж. Вазари (1511-1574 гг.; в современном значении термин был введён в обиход французским историком XIX века Ж. Мишле). Подобный подход оказался притягателен, и эстафета Возрождения была подхвачена в Голландии, во Франции и Германии.

Вслед за искусством не менее бурно эволюционировала и европейская наука, поощряемая капиталом и освобождавшаяся от религиозных ограничений.

Рационализм помимо чисто практической плоскости становится главенствующим течением интеллектуальной деятельности в целом. В науке это проявилось в чрезвычайно интенсивном развитии математики. Декарт также дал начало классическому построению философии рационализма как универсального метода познания, согласно которому человеческий разум оценивает опытные данные и выводит из них скрытые в природе истинные законы, формулируемые на математическом языке. И, как считал Декарт, при умелом следовании этому методу могуществу разума нет пределов. Страсть к изобретательству становится отличительным признаком западного общества, что ярко проявилось в личности того же Леонардо да Винчи (1452-1519 гг.).

В ту же эпоху стали активно создаваться первые учебные заведения, где готовили инженеров, учёных-практиков. Стали возникать первые общества учёных. Вслед за Платоновской академией во Флоренции с конца XV века оформлялись академии в других городах Италии. Самыми знаменитыми стали Accademia dei Lincei (Академия «рысей») в Риме, основанная в 1600 г., Accademia del cimento (Академия опытов) во Флоренции, открытая в 1651 г. В 1662 г. было образовано Лондонское королевское общество, а в 1666 г. стала действовать Французская королевская академия наук. Наука становилась действенной силой, определяющей общественное развитие.

Таким образом, к началу XVIII века мировое научное и эстетическое лидерство Западной Европы стало неоспоримым фактом. Однако более эффективному распространению этого лидерства мешали традиционные устои, как в самой Европе, так и за её пределами. Следовательно, сторонникам прогресса на европейский манер требовалось распространение своих стандартов через воспитание и образование. И подобный проект также был инициирован. Он получил название Эпохи Просвещения, что полностью отражает его образовательный и гуманитарный характер.

Как движение, оно зародилось в Англии под влиянием научной революции XVII века, а затем распространилось на Францию, Германию, Россию и охватило другие страны Европы. Наиболее авторитетными были французские просветители, чья знаменитая «Энциклопедия» оказала колоссальное воздействие на деятелей Великой Французской Революции, унесшей 4 миллиона жизней с 1789 по 1815 гг. или 7,5% населения Франции.

Принципы Просвещения были положены в основу американской «Декларации независимости» (1776 г.) и французской «Декларации прав человека и гражданина» (1789 г.).

В это время восхищённые взоры большой части латиноамериканских, азиатских и российских элит были направлены в сторону Европы и в сторону Запада в целом, достигшем огромного могущества. Могущество зримое не только в политике и экономике, но и в науке и культуре, особенно если понимать последнюю с точки зрения тех самых стандартов европейского Просвещения. Даже западноевропейское христианство, будучи важнейшим элементом традиционного общества, за пределами Европы становилось фактором влияния, укрепляющим лояльность населения на завоёванных землях.

Утверждение рационалистической антропоцентрической картины мира, способствовавшей развитию науки и промышленности, обуславливающей активную позицию человека по отношению к природе и обществу, вывели Европу вперед в гонке цивилизаций. Лидерство европейской цивилизации, авторитет европейской науки и культуры на мировой арене на рубеже XIX-XX веков были более чем очевидными. «И только пыль, пыль, пыль из-под шагающих сапог», — писал Редьярд Киплинг, воспевая покорителей народов и территорий.

Вплоть до начала XX века Россия не имела своего проекта глобального культурно-эстетического доминирования. Де факто он появляется после Революции 1917 года, прежде всего, в виде русского авангарда, хотя и Серебряный Век внёс свою богатую лепту.

Русский авангард наиболее полно реализовал стремление западного модернизма и авангарда к эксперименту и поиску нового. Этому способствовало то обстоятельство, что он безоговорочно принял современную науку, революционные достижения которой стали для него вдохновляющим примером в его собственных творческих исканиях. И в то же время он был нечто большим, глубинно отличным от западноевропейской культурно-эстетической парадигмы (например, такие явления, как космизм, русская религиозная философия, теософия, русские духовидческие движения и секты).

Русский авангард полностью соответствовал масштабу революционных преобразований в советском обществе, а его художественная и интеллектуальная мощь превосходили все аналогичные явления в мире. Фактически речь шла о запуске нового проекта культурно-эстетического доминирования, родиной которого стала Советская Россия.

Успех советского проекта эстетического доминирования был ошеломляющим. В 1920-1930-е годы коммунистическая идея в её русской версии захватила умы европейских интеллектуалов, главным образом леволиберального плана, которые затем дали ей путёвку в жизнь по всему миру. Но это увлечение касалось не только идейной, но эстетической составляющей – в моде были советское искусство, кино и литература. Наряду с художниками громадной популярностью пользовались имена Эйзенштейна, Довженко, Горького, Маяковского, Есенина. Фильмы «Броненосец Потёмкин» Эйзенштейна и «Земля» Довженко положили начало новому киноязыку и стали визитной карточкой революционного искусства не только для узкого круга интеллигенции, но и для более широких масс.

Особенно сильным влиянием советский проект эстетического доминирования пользовался во Франции. И это имело под собой веские основания. Во-первых, сильные русско-французские культурные связи сформировались ещё в конце XVIII века и только укреплялись на протяжении всего XIX века. Во-вторых, начиная с 1909 года, начали своё триумфальное шествие «Русские сезоны» в Париже, организованные выдающимся театральным деятелем и антрепренёром С.П. Дягилевым (1872-1929 гг.). «Русский балет Дягилева» произвёл настоящий фурор, показав новые возможности в сфере хореографии, музыки и художественного дизайна. «Русские сезоны» длились вплоть до самой смерти Дягилева в 1929 году.

Влияние русско-советского проекта эстетического доминирования испытали такие деятели французской литературы и искусства как Р. Роллан (1866-1944 гг.), А. Жид (1869-1951 гг.), А. Барбюс (1873-1935 гг.), Л. Арагон (1897-1982 гг.), П. Пикассо (1881-1973 гг.), Ф. Леже (1881-1955 гг.), Ле Корбюзье (1887-1965 гг.) и многие другие. Роль французской интеллектуальной элиты в трансляции и рекламе образом советского проекта эстетического доминирования была особенно важной, поскольку Париж фактически оставался культурной столицей мира вплоть до начала Второй мировой войны.

Также значительным было влияние русского авангарда и на немецкое искусство. Как пишет в своей статье «Русский и немецкий авангард: типологии и параллели» искусствовед Н.С. Сироткин: «В первой половине 1910-х гг. как в России, так и в Германии устраивались многочисленные совместные выставки немецких экспрессионистов и русских художников-авангардистов – участников группы «Бубновый валет»: Владимира и Давида Бурлюков, Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой, Аристарха Лентулова и других». У истоков дадаизма стоял выходец из России Ефим Голышев (Golyscheff), к дадаистам был близок В. Кандинский. Берлинских дадаистов увлекло искусство В. Е. Татлина.

Влияние русского авангарда коснулось даже в художественных кругах англосаксонского мира. В Соединенных Штатах, и особенно в Нью-Йорке, который в начале XX столетия превратился в заметный центр мирового искусства, развивались эстетические школы, сформированные выходцами из России. Особое место среди американских художников российского происхождения занимает Джон Грэхем (настоящее имя Иван Домбровский), которого считают создателем-теоретиком Нью-йоркской школы абстрактного экспрессионизма.

Вообще многие русские художники сами стали, неотъемлемой частью западного искусства, переехав работать в Европу и Америку, как те же В. Кандинский, Н. Гончарова, М. Шагал, Д. Бурлюк, Р. Фальк, В. Баранов-Россине.

В конце 1920-х начале 1930-х годов формируется течение социалистического реализма, во многом впитавшего в себя наследие русского авангарда и сохранявшее пассионарный идейный порыв молодого советского государства. Оно породило свою плеяду деятелей культуры, продолживших дело влияния русского искусства в мире: писатели М.А. Шолохов, А.С. Серафимович, Н.А. Островский, А.А. Фадеев, А.Т. Твардовский; художники и скульпторы К.С. Петров-Водкин, А.А. Дейнеко, П.П. Кончаловский, Д.И. Маевский, Н.В. Томский, Е.В. Вучетич, В.И. Мухина. Скульптурная композиция В.И. Мухиной и Б.М. Иофана «Рабочий и колхозница», установленная на Всемирной выставке 1937 года в Париже произвела настоящий фурор и на многие десятилетия стала символом советского эстетического проекта.

Именно после начала реализации советского проекта, имевшего международный масштаб, русская культура широким фронтом распространяется в мире. Конечно, и русская литература (Толстой, Достоевский, Горький) и русская музыка (Чайковский, Римский-Корсаков) становятся известны в европейских и американских образованных кругах ещё в конце XIX начале XX века, но подлинная популярность Россия, как эстетическое явление, приобретает именно после революции.

Этому, во-первых, способствовала действительно глобальная повестка дня, сформированная революцией. Во-вторых, трагический исход значительной части аристократии и культурного слоя выплеснули в мир собственно живых носителей России Вечной. Причём последние в основном несли более или менее традиционную и даже классическую культуру, как высокую (Мережковский, Бунин, Рахманинов, Стравинский), так и культуру среднего уровня (фольклор, эстрада/романс, кино, мода) вплоть до бытовой (например, русские рестораны).

Русская музыка становится подлинным триумфатором XX века – в русской культуре воспитывались и существовали два последних исполина – Прокофьев и Шостакович.

Фундаментальную опору этим процессам давала не только великая русская классическая литература, но бурно развивающаяся с конца XIX века русская философия. Старт был дан Владимиром Соловьёвым, с трудами которого были знакомы в Европе, а затем эстафета была подхвачена плеядой русских идеалистических/религиозных мыслителей – и теми, кто эмигрировал, в т.ч. на знаменитом «философском пароходе» (Бердяев, Булгаков, Франк и др.), и теми, кто остался (Флоренский, Лосев; Циолковский как продолжатель Фёдорова). В СССР продолжала развиваться русская школа семиотики (Пропп, Шкловский).

Уникальным явлением стала философская и социальная интерпретация анархизма, осуществлённая Кропоткиным и Бакуниным и имевшая масштабный успех на Западе. Что это, как не влияние связи России Вечной и Хаоса?

Скажу больше, даже русская классика не получила бы настоящего планетарного распространения, если бы не «культура взрыва» русской революции и советский проект.

Россия Вечная не может существовать в мире посредством мещанского идеала

В гениальном фильме «Бег» (по М. Булгакову) режиссёрского тандема Алова и Наумова генерал Чарнота произносит такой монолог: «Вы мне все симпатичны, господа нищие… Мне сегодня подали гигантскую милостыню, я богат!!! Но мне отчего-то грустно… Мне никогда не было так грустно… даже, когда меня расстреливали… Дело не в штанах…

Когда вас поведут в Рай, я буду сидеть там у ворот и передо мной будет лежать шляпа… Я буду сидеть там тысячу лет и просить… И никто не подаст!!! НИКТО!!! Даже самый добрый из нас Бог… При желании можно выклянчить все — деньги… славу… власть… Но только не Родину, господа!!! Особенно такую, как моя… Россия не вмещается… не вмещается в шляпу, господа нищие!!!»

Русский Логос настолько велик и своеобычен, что основываться лишь на стремлении уберечь свою шкуру он никому не позволит. Ведь даже сама философская категория Россия Вечная представляет собой сугубую тайну, в т.ч. с точки зрения терминологии и языка, которая пока что непонятно каким образом может восприниматься и усваиваться различными народами и цивилизациями. В практической плоскости уместно спросить: «А как мы собираемся знакомить/распространять знание о России Вечной в мире?»

А с другой стороны, уже упомянутая антиномия заключается в том, что без собственной глобальной повестки дня нам невозможно сохраниться и развиваться в качестве уникальной, самобытной цивилизации. При этом трансляция этой повестки в мир немыслима без жертвенности или хотя бы служения высоким целям. Таков, на мой взгляд, парадокс России Вечной во взаимоотношениях с Миром.

Валерий Инюшин

Декабрь 2016 года

http://russiaeternal.ru/?p=94

 Отправлено: 02.01.17 04:07. Заголовок: Россия Вечная и «По..

Россия Вечная и «Последние отношения»
Выступающий: Тимофей Решетов.

Работа Юрия Витальевича Мамлеева «Россия Вечная» — это сложный философский текст. Сложность его заключается в том, что автор оперирует здесь смысловыми конструкциями, понимание которых требует определенной подготовки, часто не просто философской, но и, скажем так, «эзотерической». Позицию автора нельзя назвать религиозной, хотя он всячески отвергает и атеизм как пустую спекуляцию. Его отношение к Богу и божественному основано на внутреннем априорном «видении», которое в определенном смысле надрелигиозно. Философия Мамлеева открывает перед нами новые грани метафизики, он задаётся вопросами, которые до него даже не поднимались. При этом сама идея России Вечной зиждется на философском основании, изложенном в его более ранней работе “Судьба бытия”, в частности в последней её главе под названием “Последняя доктрина”.

Термин «Последние отношения» возникает в центре работы «Россия Вечная» и имеет самое непосредственное отношение к её пониманию. В своём коротком исследовании Тимофей Решетов хочет сделать попытку осмысления этого ёмкого и меткого термина и в итоге — выразить всю метафизическую суть данной работы в одном небольшом пассаже, который впоследствии можно было бы цитировать, обсуждать, использовать как отправную точку для дальнейшего осмысления. Дело это непростое, особенно если учитывать значительную разрозненность в понимании одних и тех же терминов разными людьми. Тем не менее, как представляется, труд этот необходимо проделать, и целью тут является не только и не столько сам заявленный результат (формулировка), сколько весь процесс целиком: докладчик постарается более полно рассмотреть такие понятия, как «Абсолют», «Бездна за пределами Абсолюта», отношения, которые их связывают («Последние отношения»), и отношение ко всему этому России.
http://russiaeternal.ru/?p=80#more-80

 Отправлено: 02.01.17 04:08. Заголовок: Великая Россия Так ..

Великая Россия

Так как учение о России Вечной относится, прежде всего, к духовной реальности, то в каком бы положении ни находилась наша «земная» Россия, эта доктрина всегда действенна в ней, ибо отражает, на наш взгляд, сам дух, саму суть России и ее аналогов во всем мироздании.

Если России удастся выйти из нынешней исторической западни и решить поставленные задачи, то тогда можно будет говорить о построении того, что мы называем «Великой Россией». Что имеется в виду, каковы ее черты?

Россия является миролюбивым демократическим государством, заинтересованным в поддержании стабильности и мира.
Россия обладает всеми необходимыми средствами для защиты страны и своих естественных национальных интересов.
Экономика страны носит социально ориентированный характер.
В силу особенностей своего исторического развития Россия образует свою собственную самобытную цивилизацию наряду с такими цивилизациями, как китайская, индийская, западная, исламская.
Можно иметь практически одинаковый политический строй (сравните современную Индию и западные страны; политические системы там одного плана), но разные цивилизации, ибо различие цивилизаций образует различие культур, религий, формирований человека, его исторической памяти, ментальности народа, исторических устоев, духовных составляющих и т.д.

Важнейшим признаком Великой России является мощь ее духовной составляющей.
Обратим внимание на то, что именно народы, создавшие великие духовные ценности (или воспринявшие, углубившие их), обретают обычно долгую жизнь, экстраординарное историческое долголетие. С другой стороны, глубокое погружение в духовную жизнь – истинно русская традиция. Вспомним хотя бы то, что мы создали за короткий срок (XIX – начало XX в.), – величайшую мировую литературу. А ведь искусство, литература – это зеркальное отражение состояния души человека. Поэтому духовная составляющая включает в себя потаенный внутренний мир человека, а не только его проявление в сфере религиозной или в мире художественного творчества.

Государство и народ.
Поставленная цель – Великая Россия, – исходящая из развития лучших сторон российской традиции, несомненно, объединяет государство и народ, что само по себе является огромным достижением. Естественный патриотизм, если он углублен восприятием русской культуры и истории, становится не только просвещенным патриотизмом, но может превратиться в целостное мировоззрение, корни которого лежат как в разуме, так и в сердце. Любовь к родине, к семье, к людям, к народу, к собственной сущности, наконец, может испепелить все тяжелые стороны земной жизни.

Отношения между людьми.
Именно наличие духовной составляющей может изменить отношения между людьми в лучшую сторону, и, конечно, этому будет способствовать социальная ориентация государства. Девизом общества может стать: «Любовь и мудрость». Любовь к человеку, к себе подобным, не так уж трудно воспитать, ибо это естественное чувство. Следует только оговориться, что, согласно православному вероучению, чрезмерное человеколюбие не совсем состоятельно, ибо оно должно сочетаться с любовью к Богу и к образу и подобию Божьему в человеке (т.е. к его высшей, сокровенной духовной сути, сближающей его с Богом).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Российский народ находится в стабильном, энергетически мощном (когда нужно) состоянии обычно в тех случаях, когда наличествует сверхценная идея или великая цель. Это факт, факт нашей истории, – прозябание наступает, когда нет великой национальной идеи. Примером наличия такой идеи в русской истории было, например, объединение русских земель вокруг Москвы и создание единого государства.

Доктрина «Великая Россия – идея, которая может претендовать на то, чтобы быть национальной идеей. Прежде всего, все те положения, которые образуют эту доктрину, не являются чем‑то необычным; совершенно очевидно, что они коренятся в самой истории и культуре России. Действительно, такой исключительно важный аспект, как духовная составляющая, всегда был историческим признаком России. Несомненно, что именно России будет под силу восстановить это начало, так свойственное ей по самой ее природе, несмотря на современную мировую деградацию в этом плане. Россия, таким образом, в силу своих особенностей и предназначена быть островом, центром, где духовное начало обретет себя.

Эта доктрина отсекает только все негативное, что было в истории России, и концентрирует ее лучшие качества. Ее новизна состоит в концентрации и продвижении, развитии этих качеств и их приспособлении к реалиям современного и будущего мира. Естественно, все это отвечает требованиям, предъявляемым к национальной идее как всеобщему принципу. Реализация такой идеи зависит как от воли людей, так и от спонтанного исторического процесса. Это одновременно и процесс, и цель. Как великая цель – это необходимый стимул. Является фактом, что, не имея цели, идеи, великого глубочайшего смысла, русский народ может даже впасть в прострацию.

Отдельные черты Великой России могут воплощаться уже сейчас. Зачем ждать? Например, если касаться духовного преображения, культуры. Пусть сначала в это вовлечется меньшинство, потом расширится. Часто именно образованное меньшинство играет решающую роль.

С другой стороны, поскольку национальная идея не может быть создана искусственно, а должна вытекать из глубинной сущности данной страны, то она, разумеется, оказывается способной притягивать к себе значительные слои населения, пусть и в несколько облегченной форме. Кроме того, длительность ее воздействия может быть весьма неопределенной и в отдельных случаях длиться тысячелетиями, невзирая на все политические и социальные изменения в стране и обеспечивая тем самым данной стране редкостную стабильность и жизнестойкость.

Ю.В. Мамлеев. «Россия Вечная»

 Отправлено: 02.01.17 04:11. Заголовок: Доклад: Россия Вечна..

Доклад: Россия Вечная и История

В контексте доктрины «Россия Вечная» особенно чувствуется парадоксальность русской истории. С одной стороны, её глыба, запечатлевшая грандиозные повороты судьбы, драматические взлёты и падения, высоты национального духа и свершения воистину планетарного масштаба, величественно проплывает перед нашими глазами, подтверждая реальность и уникальность русской цивилизации. Таким образом, история России, её цивилизационные основания могут быть осмыслены рационально.

Сам Мамлеев демонстрирует такой подход, когда пишет, что «Изначально она (Русь, Россия) жила только своим. Отсюда эта внутренняя отстраненность Древней Руси и России вообще от всякого исторически ограниченного бытия (и от Византии, и от латинского мира), что бы с ней ни происходило, какие бы одежды она ни надевала, какие бы силы ею ни правили, внутри она оставалась сама собой. В своей колдовской глубине, в своей загадочности, в своей последней невыразимой экзистенции она, Россия, принадлежит только себе. Ее отстраненность – знак ее высшего предназначения. Россия не захотела стать продолжением греко-латинской цивилизации, ее сущность находится даже по ту сторону синтеза Востока и Запада».

Этим также объясняется недостаточность чисто евразийской модели интерпретации феномена исторической России. Как пишет историк Андрей Фурсов в своей работе «Русский интерес»: «…для меня Евразия – это прежде всего географическое понятие. Любая попытка придать ему социокультурное значение и в качестве такового подменить им Россию представляется мне методологически ошибочной и идейно вредной: при таком подходе Россия как особая целостность и объект исследования исчезает, а все споры о специфике русского типа развития сводятся к выяснению соотношения европейскости и азиатчины – чего больше. В зависимости от «подсчёта» получается либо Евразия, либо – Азиопа».

С другой стороны, «знак высшего предназначения» выводит Россию за границы обычной логики познания. Впрочем, даже научные воззрения на географические и политические границы России на протяжении всей её истории не имеют единого знаменателя. Не случайно в русской истории так много тайн и загадок, а генерал-фельдмаршал Христофор Антонович Миних говорил, что «Россия управляется непосредственно Господом Богом. Иначе невозможно представить, как это государство до сих пор существует». Это наводит Мамлеева на мысль, обозначающую, казалось бы, не просто внеисторическую, а анти-историческую точку зрения: «…Россия является носительницей некоего «тайного качества», в котором «отражается» эта Бездна, ибо, естественно, Она не может быть «выражена» ни в чем, с чем обычно имеет соприкосновение человечество, тем более в том, что заключено в так называемой мировой истории, ибо никакая «мировая история» этого не вместит, да и Она не может быть выражена на таком низком уровне. Единственное Ее выражение, и оно есть именно в России, это выражение в форме некоего тайного метафизического «качества» или «качеств», которые при их раскрытии делают возможным «контакт» с Бездной и тем самым превращают Россию в «Иную» страну». И совсем уж завершённую форму эта позиция выражена Юрием Витальевичем в следующем пассаже: «Россия здесь и цель, и осуществленная реальность одновременно: в ее видимом бытии есть, кажется, вся ее тайна, не нуждающаяся в какой-либо исторической реализации, ее надо только видеть, понять, а с другой стороны, в ней видится нечто иное, что не под силу никакой истории, о чем можно говорить только в терминах космологической реализации, в терминах Вечной России».

Однако позволю себе предположить, что этот «низкий уровень» может содержать воистину интереснейшие находки для тех, кто стремится познать связь между метафизикой духа России Вечной и собственно историческими процессами. Ведь и доктрина, и сама история России могут дать для этого необходимые ключи.

Одним из центральных вопросов, который позволил бы нам, подыскивать эти ключи можно было бы сформулировать следующим образом: «Взыскуем ли мы воплощения России Вечной на этой Земле? Или Россия Вечная это ушедший под воду Град Китеж?». На протяжении своей многовековой истории русский народ пытался реализовать «неосуществимое» — Святая Русь, Коммунизм – и если бы он этого не делал, то ни о какой России Вечной мы не говорили на этой Земле. Но могли бы говорить в других мирах, поскольку Россия Вечная – это космическая метафизическая идея, это принцип, который может воплощаться в разных ипостасях и в разных пространствах. Изучение истории России крайне важно для понимания этого принципа. Оно органически дополняет проникновение в Россию Вечную через русскую литературу.

Для Европы и шире для Запада действия исторической России весьма сродни Мефистофелевскому принципу: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Россия здесь предстаёт как трикстер, чьим мифологически выражением стал образ Ивана-дурака.

Иван-дурак — единственный из братьев, кто говорит в сказке. Иван-дурак загадывает и отгадывает загадки, то есть занимается тем, чем занимается во многих традициях жрец во время ритуала, приуроченного к основному годовому празднику. Иван-дурак — поэт и музыкант; в сказках подчеркивается его пение, его умение играть на чудесной дудочке или гуслях-самогудах (соединение дионисийского и апполонического начал), заставляющих плясать стадо. Иван-дурак связан в сюжете с некоей критической ситуацией, завершаемой праздником (победа над врагом и женитьба), в котором он главный участник. Невозможность победить «дурацкого» трикстера прекрасно выражена в максиме Отто фон Бисмарка: «Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью».

Европейское и шире западное зеркало позволяют нам нащупать появления космического метафизического принципа России Вечной в русской истории. Отличность русских при всей их близости к Европе всегда невероятно бесила (и бесит и теперь), как теперь выражаются, наших партнёров. Примерно такие же чувства наблюдалось у них по отношению к Византии. И всё-таки Россия, как мне представляется, вызывает у них гораздо более яркие эмоции.

Максимилиан Волошин в своей поэме «Россия» указывает на одну из стержневых причин этого метафизического конфликта:

В России нет сыновнего преемства

И нет ответственности за отцов.

Мы нерадивы, мы нечистоплотны,

Невежественны и ущемлены.

На дне души мы презираем Запад,

Но мы оттуда в поисках богов

Выкрадываем Гегелей и Марксов,

Чтоб, взгромоздив на варварский Олимп,

Курить в их честь стираксою и серой

И головы рубить родным богам,

А год спустя — заморского болвана

Тащить к реке привязанным к хвосту.

Зато в нас есть бродило духа — совесть —

И наш великий покаянный дар,

Оплавивший Толстых и Достоевских

И Иоанна Грозного. В нас нет

Достоинства простого гражданина,

Но каждый, кто перекипел в котле

Российской государственности, — рядом

С любым из европейцев — человек.



Совесть, острейшее желание жить по Правде, буквально заставляют русского человека жаждать воплощения высокого нравственного идеала на этой земле, включая идеалы социальной справедливости. В этом сходятся Православие и глубочайшие верования русского народа, уходящие в далёкую древность.

По мнению Мамлеева, сама «любовь к России, привязанность, познание ее невозможно без (православной) веры в Бога, ибо исторически Россия неотделима от этой веры, определившей жизнь наших предков и их послесмертную судьбу». И в этом, как он считает, нет никакого противоречия с исконным религиозным мировоззрением русских: «…кардинальным качеством русского, древнеславянского язычества являлось центрально-выраженная вера в бессмертие человеческой души (что отнюдь не было характерным, например, для многих течений язычества, где такая вера была неясной и теневой). Это подтверждается исследованиями, но также может быть основано на исторической интуиции: внимание, концентрация на «проблеме» души и ее будущего существования — очевидная особенность вневременного русского национального духа, и эта черта проходит через всю русскую культуру».

И это характерно не только для русской культуры, но и для русской истории, что, на мой взгляд, можно проиллюстрировать на следующих примерах инкарнации сути России Вечной в высших проявлениях народного духа.

Если не брать сильно искажённую романовской, советской, да и российской историографией нашу сложную и тёмную историю взаимоотношений с кочевым миром, то, конечно, первым высочайшим православно-народным идеалом стала идея Святой Руси, охватившей разные общественные слои в XV-XVI веках (Максим Грек). И этот идеал был вполне практическим: Москва стала городом сорока сороков церквей, не просто умозрительное понимание традиционных христианских заветов, но и попытка организации быта, части государственного устройства и экономики на их основе становится социальным нравственным императивом. Град Китеж виделся в народном сознании не только как светлая сказка о прошлом, но и как позитивный образ настоящего и будущего. Святая Русь не была пустым звуком и для элиты, включая монархов. Эта концепция во многом была реакцией на утрату древнерусского единства (пусть даже если оно имело форму квазиплеменного союза или некого подобия конфедерации), уходящего своими корнями даже в дохристианскую легендарную эпоху. Не случайно высочайшим уровнем религиозной культуры и сознания обладал Иван IV, при котором этот идеал также был оформлен в виде государственной доктрины Третьего Рима (монах Фелофей, 1523-1524 гг. Василий III, Иван IV).

Это резко контрастировало с ценностями победившего Возрождения и шагавшего с ним в ногу талласократического капитализма, с его ориентацией на прибыль и комфорт.

В этом контексте, как мне кажется, механизм и последствия смены элиты Рюриковичей на Романовых до сих пор недооценены. Как недооценены и последствия переписывания истории России до смуты XVII века Карамзиным, сделанным по заказу Романовых и калькам идеологов Запада. Возможно, что даже концепция Гумилёва о симбиозе Руси и Орды и символике побратимства Александра Невского и Сартака недостаточный шаг в этом направлении. Этот паллиатив берёт своё начало в «Истории российской» Татищева, в которой нет монголо-татарского ига как явления (и собственно термина), хотя при этом Орда этнически и государственно «противопоставляется» Руси. Одной из первых попыток опровержения блефа Романовых стало исследование Николая Морозова, чьи математические и циклические подходы были во многом заимствованы Фоменко. Возможно, что подобный подход высказывался в исторической работе Ломоносова, которая была уничтожена вовсе неслучайно, а сам гений подвергся опале. К несчастью, советская историческая академическая наука (а теперь и российская) также не смогла освободиться от последствий этой романовской фальсификации и поэтому вместо открытого рассмотрения этой проблемы предпочитает демонизировать и разоблачать «ненаучность» альтернативы. Правда, и Фоменко с Носовским дали на то много оснований. Возможно, также неслучайно — ведь очень эффективно можно бороться с таким одиозным оппонентом. Правда, остаётся вопрос, кто в этом заинтересован. А ведь переосмысление истории России с XIII по XVI века могло бы помочь осветить многие тёмные места, включая загадки Смутного времени, которое по своему системному сценарию очень уж напоминает Революцию 1917-го года, о чём пишет историк Андрей Фурсов. Россия Рюриковичей в XV-XVI веках представляла собой стремительно развивавшегося геополитического и экономического игрока, контролировавшего сухопутные трансазиатские торговые артерии, и имевшая, как минимум, незамерзающий порт на Белом море и ведшая борьбу за Балтику. Плюс, скорее всего, стремительного покорения Сибири Ермаком не было, а она уже довольно давно была инкорпорирована в качестве сырьевого резерва. Даже официальная история признаёт контроль над Новгородом гигантских территорий вплоть до Северного Урала и далее. Не забудем и про Пермское княжество, которое фактически перевалило за Урал и контролировало часть Западной Сибири. Именно поэтому борьба за Новгородские элиты была так важна Ивану IV. Такого субъекта, во главе которого стояла старая элита, обладавшая рафинированными технологиями управления и претендовавшая на построение своего мир-системного ядра, её геополитическим конкурентам нужно было если не уничтожить, то хотя бы приостановить. А таковых в Европе (между Европой, Азией и Африкой конкурирующим был также Османский проект; Китай имел собственную мир-систему) тогда было два — старая католическая элита с центром управления в Риме и быстро создававшееся мир-системное ядро под эгидой венецианской чёрной аристократии на основе англо-голландского синтеза (впоследствии оно станет в основном англосаксонским и англо-американским). В этом интересы обоих западных субъектов совпадали. Именно они при поддержке пятой боярской/олигархической колонны стали главными спонсорами и организаторами смуты. Двусмысленная роль в этих событиях бояр Романовых, а также фактическое предательство ими (при поддержке казаков, которые были важным элементом федеральных вооружённых досмутной Руси), князя Пожарского, представлявшего старую Рюриковчскую элиту, во многом объясняет необходимость написания новой комфортной для новой династии версии истории.

И, конечно, необходимо научное, историософское и нравственное переосмысление великой фигуры Ивана IV, который фактически был одним из апостолов доктрины России Вечной, собственно давший её известное географическое и геополитическое измерение. Стоит вспомнить, что около 45% крестьян накануне реформы 1861 года были государственными (т.е. свободными) и в основном проживали на бывших опричных землях на Севере Европейской части России, на Урале и в Сибири.

Стоит ещё вспомнить, что это эпоха (конец XV первая половина XVII века) великих географических открытий, становление испанской и англосаксонской колониальных систем (причём первая являлась инструментом католической элиты), перемещение клана Медичи во Францию и последующая смена династии с Валуа на гугенотов/протестантов Бурбонов. После смуты и ослабления России в Европе разгорается 30-летняя война (1618-1648 гг.), которая возможно была одним из первых моделируемых войн в континентальной Европе, направленной на её всемерное ослабление, чьи принципы потом будут в полной мере использованы в двух «горячих» мировых войнах. Франция Бурбонов изменит старой католической элите и примкнёт к лагерю, возглавляемому Северонемецкими княжествами и Венецией (т.е. нарождающимся глобальным англосаксонским проектом).

В этих условиях народное ополчение и преодоление Смуты в 1611 (Первое ополчение) – 1619 (окончание русско-польской войны 1609-1618 гг. и освобождение из польского плена патриарха Филарета в 1619 г.) годах стало вторым грандиозным проявлением духа России Вечной в русской истории. Ведь Россия как независимое государство и цивилизация имела гораздо больше шансов сгинуть с исторической арены, но, в то же время, мощнейшее стремление народа сохранить свою Родину, Веру и Язык оказались сильнее интриг компрадорской элиты и объединённых усилий конкурирующих мир-систем. Под стать подъёму национального духа был и тогдашний лидер – князь Пожарский – и его соратник Минин.

Однако преодоление смутного времени на основе компромисса с частью компрадорской элиты имело тяжелейшие духовно-цивилизационные последствия для России Вечной. Так, при Алексее Романове проводилась политика постепенного отказа от национальных устоев, в результате которой естественно вылупилась уродливая Никонианская реформа (начата в 1653 г.). Подвиг староверов, не предавших исконное древлеправославие, и подвижничество протопопа Аввакума (1620-1682 гг.) стали третьим метафизическим проявлением России Вечной в русской истории. Пётр I лишь по-большевистски революционно завершил линию своего отца. Таким образом, ценой сохранения империи и включения её в международное разделение труда, формирующейся капиталистической мир-системы, явился отказ элиты от идеала Святой Руси.

Четвёртым величайшим подвигом, защитившим Россию Вечную от уничтожения в нашей исторической проекции, стала Отечественная война 1812 года. О духовных и практических проявлениях этой войны лучше Толстого уже наверное и не скажешь. Хочу лишь добавить, что геоэкономическая подоплёка этой войны заключалась в очередном обострении между англосаксонским ядром капитализма и попыткой континентальной Европы сохраниться в качестве независимого игрока. Россия выбрала сторону англосаксов, чем неминуемо обрекла себя на столкновение с тогдашним «Евросоюзом» Наполеона Бонапарта, имевшим в отличие от современных канцлеров собственную и самую мощную сухопутную армию в мире.

Несмотря на то, что национальными лидерами с точки зрения строгого временного совпадения в ту пору были Кутузов и Александр I, который вряд ли разделял в душе идеалы и смыслы России Вечной. Фактически государем, осуществившим потенциал той победы, стал Николай I, чьё личное мужество оказалось решающим подавлении попытки Декабрьского переворота 1825 года, грозившего России кровавой бойней на 92 года раньше событий 1917 года и последовавшей за ними Гражданской войны. Его служение и аскетизм оказались решающими для консервативного монархического движения в Европе, основанного на традиционных ценностях и противостоящего как революционному левому угару, так и сугубо капиталистической либерализации.

Совершенно уникальным проявлением России Вечной в исторической России стала Великая Русская Революция 1917 года, чьи запредельные деяния пришлись на очередную кровавую бойню Первой мировой войны в контексте решения уже глобальных проблем англосаксонского ядра капитализма. Хотел бы напомнить, в чём именно состоит эта уникальность.

На протяжении последних 200 лет западно-европейская цивилизация «переживает постхристианскую эру» или, если говорить более общим образом, пост-традиционную. На Западе процесс профанации уже практически окончательно завершился в протестантских церквах и завершается в католичестве. Однако сам Мамлеев надеется, что «Православие остается последней твердыней христианства», имею в виду при этом религиозный фундамент и соответствующую ему «идеальную» структуру церкви, а отнюдь не «физическую» православную реальность, которая сейчас довольно далека от чаемых традиционных высот.

Историческая Россия, образующая собственно русскую цивилизацию, если не касаться космологического принципа России Вечной, а базироваться на классических исследовательских основаниях, включая традиционные, относится к метаевропейской цивилизации более высокого порядка (но она осталась в прошлом), объединяющими началами, которой являются общее индоевропейское, в том числе генетическое и лингвистическое прошлое, наследие античности и, наконец, общие нравственные ценности, называемые христианскими. К сожалению, этого фундамента не видели или не хотели замечать ни многие западноевропейские мыслители традиционного толка, ни наши родные любомудры. Отсюда – образ врага и пестование собственной исключительности по обеим сторонам иногда в ущерб чему-то более великому и светлому. Например, той же идее «Великой России», которая может быть и общим делом лучших представителей Большой Европы и Евразии, потому как всё более становится ясным, что в одиночку выстоять против сил контр-традиции будет очень сложно, да и, наверное, невозможно.

Не случайно, что и Россию и Европу не только отталкивало, но и всегда влекло друг к другу, особенно в области науки и культуры, относящихся к начальным этажам грандиозного здания духовности. Гениальный Леонард Эйлер был долгое время президентом первой императорской Российской Академии Наук, Илья Мечников работал в Институте Пастера, Мариус Петипа создал шедевральные балеты на музыку Чайковского в Мариинском театре, Тургенев треть жизни прожил в Западной Европе, оставив замечательные описания современных ему Франции и Германии. Даже в том, что основным объектом философствования становилась родная страна, её культура, мы оказались не так уж одиноки, как то может показаться при прочтении этого труда Мамлеева. Вспомним хотя бы таких гениальных германоцентричных деятелей культуры и философии как братья Гримм, Рихард Вагнер, Гвидо фон Лист и Герман Вирт. В подобном отношении как Индия является духовной сестрой России на Востоке, так и Германия в своих глубинных основах и по мощи народного духа, является такой же её сестрой на Западе. Впрочем, и вся высокая европейская традиционная и герметическая мысль очень близка России и русским. Просто Россия дольше сохраняла внешнюю приверженность традиционному обществу, от которого Европа стала отходить, начиная с эпохи Просвещения, над недалёкостью которой великолепно издевался тот же Гоффман. Правда, Мамлеев придерживается другого мнения – полной цивилизационной «независимости», в том числе и исторической России.

 Отправлено: 02.01.17 04:11. Заголовок: (окончание) Поэтому..

(окончание)

Поэтому принятие так называемой западной модели потребительского общества можно считать вполне естественным для исторической России, поскольку её принципы не исходили от чуждой ей цивилизации. А именно потребительское общество и «материалистическая цивилизация голого чистогана» являются главным и самым эффективным разрушителем любой традиционной религиозности. В этом плане, как это ни парадоксально, русский коммунизм оказал неоценимую услугу русскому Православию, продлив его истинный традиционный дух. В частности Мамлеев пишет об этом таким образом: «…коммунизм разрушил традиционные формы духовной жизни, в результате чего в сознании многих людей образовалась некая метафизическая пустота, которая нередко понималась как серьезное и неожиданное испытание перед лицом Ничто. Такое испытание имело не только негативные, но и глубоко позитивные последствия, истинная природа которых станет ясной с течением времени».

В своей небольшой работе «Красная тинктура коммунизма» я следующим образом развиваю эту мысль:

«В 1917 г. в основном русофобски настроенные большевики на иностранные деньги пролили в историческое пространство красную тинктуру коммунизма. Они чаяли построить свое бессмертное царство на европейских костях, которые уже не внимали всхлипываниям профанированного христианства. Однако весь ужас состоял в том, что эта волшебная субстанция попала в поры русского чернозема, и вместо искомого бесплатного золота на месте рыхлой России времён «мученика» Николая II стал формироваться стальной клинок СССР.

И, о чудо! Спустя каких-то два десятка лет Советский Союз гораздо больше походил на Русское Государство, чем нынешняя страна, не смотря на официальное название. Парадокс СССР заключался в том, что он сопрягал в себе две абсолютно несочетаемые вещи – футуристический модернизационный проект и фундаментализм традиционного общества, существовавший в качестве абсолютного феномена в 1934 (XVII съезд ВКП(б)) – 1956 (XX съезд КПСС) годы и редуцированного явления вплоть до 1991 г. Что касается первого, то с этим мало кто будет спорить.

Второе утверждение не столь очевидно, но отнюдь не невероятно. Красная Империя зиждилась на культе социальной справедливости, а на глубинном уровне речь шла о Правде. Правде в СССР придавалось огромное значение. Придуманная еще до Октябрьской Революции газета очевидно была тем самым символом, который оказался сильнее марксизма.

Красная Правда присутствовала в жизни того уникального государства. Не в полном объеме, покарёженная лже-религией, искаженная цензурой, но она была. Помимо идеологических целей литература, искусство и кино той эпохи, прежде всего, занимались правдоискательством. Нивелировка имущественных различий привела к тому, что отношение к человеку по большей мере определялось его профессиональными и интеллектуальными достоинствами как в сословных и кастовых обществах.

Дав свободу женщине и введя ее в народнохозяйственный процесс, советский строй оставался крайне патриархальным и всячески пропагандировал семейные ценности. Оказалось, что индустриализация и работающая женщина менее опасны для родовых связей, чем общество потребления.

Именно поэтому на излёте Перестройки в СССР обнаружилось значительное количество истинно религиозных людей, которое в процентном отношении к общей массе населения пожалуй что и превосходило аналогичные цифры в свободносовестливом Западе. А свобода совести теперь вообще-то в гораздо большей степени ассоциируется со свободой от совести».

Прекрасный поэтический образ этого духовного переживания дал другой блестящий ныне здравствующий русский писатель Пелевин, в котором почему-то видят в основном мастера иронии, в то время как в его творчестве есть, например, такие абсолютно пронзительные искренние строки:

«Ведь что такое, в сущности, русский коммунизм? Шёл бухой человек по заснеженному двору к выгребной яме, засмотрелся на блеск лампадки в оконной наледи, поднял голову, увидел чёрную простыню неба с острыми точками звёзд – и вдруг до такой боли, до такой тоски рвануло его к этим огням прямо с ежедневной ссаной тропинки, что почти долетел». Это сродни «Большому взрыву» в физике.

Как писал Волошин:

У нас в душе некошенные степи.
Вся наша непашь буйно заросла
Разрыв-травой, быльём да своевольем.
Размахом мысли, дерзостью ума,
Паденьями и взлётами — Бакунин
Наш истый лик отобразил вполне.
В анархии всё творчество России:
Европа шла культурою огня,
А мы в себе несём культуру взрыва.
Огню нужны — машины, города,
И фабрики, и доменные печи,
А взрыву, чтоб не распылить себя, —
Стальной нарез и маточник орудий.
Отсюда — тяж советских обручей
И тугоплавкость колб самодержавья.
Бакунину потребен Николай,
Как Пётр — стрельцу, как Аввакуму — Никон.
Поэтому так непомерна Русь
И в своевольи, и в самодержавьи.
И нет истории темней, страшней,
Безумней, чем история России.

Следовательно, советский опыт нельзя считать однозначной жертвой в пользу остального человечества (как впрочем, и некоторые другие трагические события в истории России нельзя толковать подобным линейным образом), поскольку он сам по себе был грандиозным не только социальным и научным, но и духовным прорывом и, следовательно, великим обретением. Без него была бы невозможной Победа в Великой Отечественной Войне 1941-1945 годов (шестое высшее проявление), свидетельствовавшей, по мнению Мамлеева, о непосредственном «вмешательстве» высших сил/России Вечной на стороне нашей страны: «Если это духовное состояние представляет интерес для создания будущей Вселенской Цивилизации после Конца Мира или до Конца Мира, этого мира, конечно, то такая страна будет находиться под защитой. Оказалось, что не надутая фашистская Европа, а несчастная Россия, забитая, задавленная, с концлагерями, оказалась духовно выше, чем эта мнимо-христианская цивилизация». Поэтому никогда не удастся разъединить взлёты и достижения того периода от имён Ленина и Сталина при всей их человеческой противоречивости. Однако ни один из них не может быть обвинён в личной корысти и приверженности идеалам социальной справедливости, как бы они их не понимали.

В то же время некоторая недооценка советского опыта приводит Мамлеева к довольно рискованному компромиссу с точки зрения социально-экономической концептуализации в разделе «Великая Россия», имеющее непосредственное отношение к нашей современной России. Так, он полагает возможным построение отечественного хозяйственного механизма на принципах смешанной экономики, которая в любом случае базируется на рыночных сиречь капиталистических основаниях. Правда, автор делает весомую оговорку относительно того, что рыночные силы должны находиться под пристальным контролем государства, а основные ресурсы и крупнейшие хозяйствующие субъекты должны ему принадлежать. А вся конструкция должна регулироваться, исходя из принципов социальной справедливости. Подход, прямо скажем, не оригинальный. Плюс его беда заключается в том, что, оставляя в качестве основы социального устройства рыночный механизм, общество закладывает своими руками в свой фундамент мину замедленного, а иногда ускоренного действия, связанную с возможностью активизации демонов наживы и потребительства, которые в очередной раз приведут к торжеству голого чистогана, что собственно и случилось после 1991 года, когда доминирующей мир-системе потребовался очередной допинг. Всё это никак не будет способствовать воплощению доктрины России Вечной в нашем реальном мире. Исключение подобного развития событий возможно лишь на путях построения общества на иных социально-экономических и технологических основах. Впрочем, автор относится к этому вопросу чисто прагматически, не вдаваясь в теоретизирование.

Таким образом, совпадение или относительная близость во времени с формированием или переформатированием мир-систем, родственных исторической России как европейской державе, в то время как она сама пытается выстроить альтернативные бытийный базис, в основании которого лежит иное понимание справедливости, иные духовные и общественные идеалы, включая экономические, приводит к жесточайшему геоисторическому противоборству.

Высочайшая степень внутреннего напряжения, основанная на стремлении к внутреннему идеалу, и напряжения внешнего, вызванного смертельным противостоянием с мировым Уроборосом-Левиафаном, раскрывают как щели в Бездну, так и светозарные пути к Абсолюту.

Резюмируя это можно представить в виде следующей схематической таблицы:



В этом смысле исторической России, как пишет Мамлеев, ей помогает статус «территории» Сакрального Хаоса:

«Однако здесь следует сказать о совершенно ином, обособленном, автономном, грозно-таинственном явлении русского бытия и истории. Имя ему — Хаос. Хаос — это затаившаяся мировая, космическая потенция, где непредсказуемое и нераскрытое находится в состоянии по ту сторону Порядка. Хаос с его неограниченными возможностями врывается и в сам Мировой Порядок, деформируя его, разрушая и в то же время вливая в Космос новые фантастические силы и тенденции.

…

Но наиболее многозначительное и глобальное проявление Хаоса в нашей жизни случается тогда, когда благодаря ему в нашей истории, движении мысли, культуре совершается вдруг неожиданный поворот или выход на арену непредсказуемых сил, сокрушающих старое или преобразующих его до неузнаваемости и даже превращающих в свою противоположность. Ведь непредсказуемость (наша глубинная черта) как раз и является одним из признаков присутствия или проявления Хаоса, причем в нашем случае эта «непредсказуемость» и его последствия несут в себе, как правило, глубочайший духовный смысл. Это означает, что наш «родимый хаос» имеет на самом деле величайшее метафизическое измерение».

Такова, на мой взгляд, природа исторического и метафизического взрыва, через который проявляется космологический трансцедентный принцип России Вечной.

P.S.

Резюмируя же тему религии в русской истории, хотел бы сказать следующее. Крещение Руси в X веке не являлось чем-то благостно-розовым, но то было глубочайшее трагическое событие, которое русский народ интегрировал в самый фундамент своей цивилизации. Поэтому также как нельзя сводить Россию к чисто евразийской географии, так и не стоит редуцировать основы русской цивилизации до скандо-византийского синтеза на основе Православия, как это делал Лихачёв. В этом смысле доктрина Россия Вечная преодолевает ограниченность подобных подходов.

Трагедия русского Православия ещё состоит в том, что оно, на первый взгляд, неким парадоксальным образом несколько продлив свою традиционную сущность в XX веке в результате титанического эксперимента русского коммунизма, теперь в первой четверти XXI века рискует её почти полностью утратить. Как мне кажется, после окончания эпохи русского коммунизма торжество общества потребления приводит к риску стремительной профанации Православия. То есть, если ленинско-троцкистский период 1917-1928 годов прошёлся кровавым мечом по русскому Православию, не затронув, однако, его сердца, то гнилая либерально-потребительская россиянская модель уже воткнула в него свой острый рог золотого тельца. Но для Мамлеева здесь важнее идеальное Православие в традиционном смысле этого слова.

В этой связи необходимо отметить такое важное явление как уход истинного духоискательства на институциональную периферию, существование его подчас в маргинальном виде, потому что официальные инстанции, претендующие на следование Традиции, становятся всё в большей мере захвачены Системой, то есть Порядком и, следовательно, в конечном итоге силами контр-традиции.

Русский раскол XVII века и народное «сектантство» знаменовали собой лишь начало этого процесса. В том числе поэтому Мамлеев пишет о частично позитивном опыте этих явлений. Причём, на мой взгляд, это направление теснейшим образом связано с концентром Руси Востока и Руси Самопознания.

Ведь, если обратиться к образу «Белой Индии», которой является Россия, то нужно понимать, что такого понятия как секта или секты в индийской религиозной традиции не существует. Именно это дало ей колоссальную духовную силу перед лицом агрессивно напирающего ислама, оказавшегося не в силах сломить ни религиозную, ни цивилизационную индийскую самобытность. Впрочем, в дохристианской и доантичной Европе ещё до периода упадка господствовала примерно та же общеарийская религиозная доктрина, что и в Индии. Поэтому русские секты отчасти наследуют этой традции и анализировать их «телесные» практики также можно сквозь данную призму.

Тяга к запредельному, к гиперборейскому нашла своё отражение даже в географических исследованиях русских путешественников, стремившихся изучить полярные области Земли. Ещё более поразителен символизм этнической принадлежности русских первооткрываетелей Антарктиды – русского Лазарева и немца Беленсгаузена, подо льдами которой, по мнению некоторых эзотериков, может скрываться сама легендарная Гиперборея, если допустить гипотезу о резкой смене полюсов на нашей планете.

Как пишет Мамлеев:

«Все, о чем было сказано прежде, все наше древнее Неизвестное («языческое», ведическое, гиперборейское, самое Запредельное) образует в нашей душе некую тайнореальность, сокрытое Невидимое (древнее) мировоззрение, глубоко запрятанное в Русской Душе, и следовательно, в русской культуре и истории. Это, конечно, не «религия», а некая глыба исторически Запредельного, (сохраняющаяся в нашем «бессознательном», точнее, в тайных глубинах души), которую, конечно, невозможно сейчас к чему-либо свести и определить. Она, несомненно, проявляется сейчас и проявлялась в наших предках, в самой исторической России и в ее культуре, но особым и даже неразгаданно-фантастическим образом. Это Невидимое мировоззрение, очевидно, имело определенные точки выраженности (хотя, может быть, и не связанные между собой, даже противоречивые), под которыми и притаилось это проторусское пространство, незримый океан, который прорывался то там, то здесь.

Это древнее невидимое мировоззрение, глыба исторически запредельного, русская тайнореальность, нашло себе выражение и в русском языке с его невиданной мощью. Выразило себя, несомненно, и в особом ходе русской истории, может быть, во втором плане русской жизни, в непостижимом воздействии народной музыки и песен, разрывающих душу и обнажающих некую пропасть в ней, отражалось даже в духовных качествах русской природы и, возможно, перевернуто — фантастическим образом в русских народных сектах».

Валерий Инюшин

 Отправлено: 07.07.19 17:27. Заголовок: (с) Kirill Radonskiy..

(с) Kirill Radonskiy

Меня сложно удивить и шокировать, в ряду милых сердцу кинофильмов три части "Человеческой многоножки" и "Бегготен" (про "Зелёного слоника" и упоминать не стоит, это классика, это знать надо). Также дюже уважаю Сорокина, в 15 лет прочитал Маркиза Де Сада и "Эдичку". Короче, я всякое понимаю. Но то, что описывает Мамлеев в "Шатунах", это за гранью. Это не эпатаж, не вызов обществу, не пост-модернистские эксперименты со словом. Это нечто дико патологическое, но при этом совершенно обыденное и от того безумно страшное. Я думаю такое сложно придумать, это надо прожить. Как мне сказал уважаемый Сомананда Сарасвати, по его мнению, Мамлеев и "южинские" сотоварищи имели сношения с сущностями самых нижайших адов. И на них во многом ответственность за события на юго-востоке Украины и в РФ. Московское эзотерическое подполье породило чудовищного ватного голема.
Я "Шатунов" прочитал этой весной, а потом вышла статья Исламбека Дудаева (ака Владислав Сурков) о "потайном народе" и она явилась для меня неким комментарием на книгу.
Советую ознакомиться. Полезно, чтоб понимать. Читается на одном дыхании, как говорится)