"МЕЗОЕВРАЗИЯ ИНТЕРТРАДИЦИОНАЛ"

Если раньше волей Провидения («ашхага») религия (связь с Трансцендентным, Бытием) открылась русичам в своей провиденциальной Красоте, как носитель Темы Силы («Царство Небесное не в слове, но в силе Божией», 1 Кор. 2:5; «Царство небесное силой берется»), то теперь аксис (Иерархия Бытия и её частные аспекты — небесная, внутрицерковная, социальная) открывается в своей провиденциальной Силе, как носитель Темы Красоты , а именно: земное есть отражение небесного , и настоящего служения в «здесь-бытии» достоин только Бог (Вт. 6:4; Исх 20:3; Евр. 1:1-2; Ин 17:3), а все остальное – достойно лишь услужливого почитания в той степени и той форме, которая соответствует его положению на иерархической лестнице: «… Ты хулишь вещество и называеш (его) презренным? Это также (делают) и манихеи; но божественное Писание провозглашает его прекрасным. Ибо оно говорит: И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма (Быт 1:31). Итак, я признаю — что вещество — творение Божие и что оно — прекрасно… Итак, почитаю вещество, через которое соделалось мое спасение, и благоговею (перед ним), и поклоняюсь (ему). Но почитаю не как Бога, а как исполненное божественного действия и благодати... Разве не вещество — гора, почитаемая и святая, краниево место?.. Разве не вещество … тело и кровь моего Господа?..» [Иоанн Дамаскин. Три слова в защиту иконопочитания / Пер. с греч. Ред. и предисл. В.А. Крохи. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — С.63-64, 65]. «... Православная версия спасения имеет в виду не одну только душу как пленницу греховного тела, но всего человека. Климент Римский пишет: "Да спасется во Христе целое наше тело". Тело понимается как органон духа или, выражаясь языком новейшей философии, как текст, в котором запечатлеваются все побуждения и действия личности. Следовательно, наша духовная, нравственная воля определяет характер и судьбу тела. Как пишет Иоанн Златоуст: "Бог дал нам тело из земли для того, чтобы мы и его возвели на небо, а не для того, чтобы через него и душу низвели в землю... Смотри, какой честью Он нас почтил, предоставив нам такое дело. Я сотворил, говорит Он, землю и небо, даю и тебе творческую власть: сотвори землю небом. Ты можешь сделать это» (Цит. по: Архим. Киприан (Керс). Антропология Св. Григория Паламы. М., 1999. С. 174,175). В этих словах выражено кредо православного космизма: материя понимается как изначально причастная духу, пронизанная светлыми энергиями. Этот основополагающий принцип предполагает совсем другое отношение и к окружающей нас внешней природе, и к природе внутренней – нашему телу, нежели та трактовка природы как мертвого объекта или досадного ограничителя нашей свободы, которая характерна для западной "фаустовской культуры"» [Панарин А. Агенты глобализма // http://www.patriotica.ru/books/panar_agents/part2_2.html].
Исходя из этого, целью провозглашается то общество, в котором принимают созданный и прекрасный мир как открытость трансцендентному началу, где вместо «священного» (sacre, Белое Рождество, Иерос) приходит «святость» (sainte, Красная Пасха, Агиос) — в то время, как «священное» погружено в этот мир как «таинство» («литургия») и основывается на близости между человеком и миром, их имманентности , противоположная ему «святость» связана с трансценденцией Совершенно Другого.
Раньше было «смешение/сцепление» «священного» и «святого»: «… Осирис имеет имя, составленное из слов «святой» (осиос) и «священный» (иерос), ибо является общим разумным началом сущего в небе и в преисподней; причем у древних был обычай первое называть святым, а второе – священным. А тот, кто изъясняет небесные явления, – Анубис, который является законом вышней сферы, — тот иногда называется Германубисом; одним именем он связан с тем, что наверху, другим — с тем, что внизу»…» [Плутарх. Исида и Осирис / Пер. с др.-греч. — М.: Эксмо, 2006. — С.70]).
Но именно Христос принес тот меч, который произвел «разделение» («... Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его. Кто любит отца или мать более чем меня, недостоин Меня...» ( Мф 10:34-36); «Кто не со мною, тот против меня» (Мф, 12:30)) и указал на «Путь Святости» («Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф. 5:38-41)).
Но как может реализоваться «открытое (трансцендентному началу) общество» сейчас?
Эта "символология" происходит от "криптографической теории" шведского мистика Сведенборга, считавшего природу божественной криптограммой, подлежащей дешифровке: мир — это храм, в котором стены укрыты письменами, изображениями и заповедями божества: «… Человек, даже при всем желании, не может представить себе ничего прекраснее природы. Невозможно вообразить что-нибудь красивее заката, восхода, леса, моря. Причем красота зачастую никак не связана с утилитарно понимаемой пользой и указывает на высший замысел творения. В Книге Иова … о Боге говорится так: «От духа Его — великолепие неба…» (Иов. 26, 13). Действительно, великолепие как вселенной в целом, так и отдельных ее частей свидетельствует о мудрости Творца и об осмысленности творения. Мы — как бы гости в великолепном дворце, куда Бог пригласил нас, дабы, созерцая эту красоту, мы размышляли о Его величии… Бог невидим, но «красоту Господню» мы созерцаем, когда смотрим на сотворенную Им вселенную, на множество форм растительной и животнойжизни, на красоту человека и звездного неба. Человек в определенном со-стоянии духа, находясь во вселенной, ощущает себя «в доме Господнем»;собственно весь мир — это дом, сотворенный Богом, это дворец — и в то жевремя Храм, и человек чувствует себя поклоняющимся в этом Храме,воспринимает его красоту как нечто дарованное ему лично … Как небеса, так и земля — вся вселенная возвещает славу Божью и повествует о делах рук Его; повествует именно о том, что «в начале сотворил Бог небо и землю» [Щедровицкий Д.В. Введение в Ветхий Завет // http://shchedrovitskiy.ru/PentateuchOfMoses.php?page=6].
К. Ясперс указал, что языком, с помощью которого трансценденция («объемлющее», das Umgreifende) общается с экзистенцией, есть «шифр» как метафизическая предметность (проявляется в необъятном богатстве исторически сложившихся мифов, в метафизической и религиозной догматике). Многозначный смысл шифра понятен не сознанию вообще, а возможной экзистенции. Орудие расшифровки – не рассудок, а фантазия. Шифры характеризуются неустойчивостью и не поддаются определенной фиксации. Шифром может служить любой предмет, любая мысль. Сам человек является наиболее наглядным шифром, который можно только истолковать, но который недоступен непосредственному пониманию («Что же такое человек?»). Когда трансценденция отождествляется с предметностью шифров, возникает онтология как учение о бытии, т.е. о бытии как о таковом, каким оно познается человеком, но не как «вещи-в-себе». Только «истинная философия» способна открыть, что необходимо трансцендирование (с помощью конечного, т.е. предметного мышления, мыслить бесконечное и беспредметное) и «чтение шифров» [Губин В.Д. Философия : актуальные проблемы / 2-е изд., стер. – М. : Омега-Л, 2006. – С.130-132].
Аналогично ирландский епископ Дж. Беркли считал, что в чувствах человек должен видеть знаки, символы, отображающие слово Божие и что их следует расшифровать, постигая этим самым Божественный смысл. Также алхимики базировались на принцыпе, что все явления природы — это не просто факты, существующие сами по себе, но символы реальности высшего порядка. Например, процесс превращения металлов в золото — это аналогия преображения души, что исходит от Бога. Не удивительно, что сюрреалисты (француз А. Бретон, украинец М. Баскин), основываясь на вере в "высшую реальность" определенных ассоциативных форм, увлекались алхимией. Исходя из этой позиции, алхимию следует рассматривать не только предшественницей современной науки (т.е. якобы не имеющей значения для современной науки), но её роль важна и теперь, что блестяще доказали К.-Г. Юнг и С.Х. Наср. Также Гегель рассматривал законы природы именно как внешние проявления "мирового разума", а развитие — это явление и осуществление внутренне надлежащей ему цели, что получает эмпирически наблюдаемое существование.
Как сообщает культуролог В. Поликарпов, вследствии такой позиции "символологии природы" весь мир, наука, искусство, культура являются пространственной ("символической") репрезентацией определенной духовной сущности космического порядка. А поскольку эта "высшая духовная сущность" ("космический человек") проявляется, как-будто, в каждом человеке, тогда каждый человек вмещает в себе потенциально весь мир [Поликарпов, 1990, с. 46]. Как утверждал о. С. Франк, интуиция возможна именно потому, что "...каждый субстанциональный элемент укоренен в Абсолюте и потому до всякого нашего познания его он уже находиться с нами в непосредственном контакте — соединенный с нами не сознанием, но через само наше существо" [Вощинин, 2002, с.20].
В своей статье "Миф, история и тайна" А. Вагнер де Рейна утверждает, что существует знамение, знак "космической истины", в котором зашифровано более значимое содержание, нежели то, что мыслиться или выражается словами. Этим знаком, шифром есть "миф", изложенный метафорами и символами. Он раскрывает бытие, сущность трансцендентного, сущность космоса. Позиция синтеза научного знания с мистическим, таким образом, объясняет рациональное знание как знак, иероглиф, символ утаённой, живой, одухотворенной природы. Именно этот подход чётко определил в "теории соответствий" основатель американской философии трансцендентализма Р.У. Эмерсон, согласно которой все явления природы являются символами, или "эмблемами" явлений высшего (трансцендентного) порядка: существует аналогия между небом и землей, материей и духом, частью и целым, и это должно служить нам поводырем в область знаний. Якобы видимый мир и взаимоотношения составных его частей являют собой циферблат, за которым прячется механизм невидимого.
Еще раньше об этом вел речь И. Кант: как часы относятся к мастеру, корабль — к строителю, так чувственно воспринимаемый мир соотносится к невидимому, которое я хотя и не познаю таким каким оно есть само по себе, но познаю таким, каким оно есть для меня, а именно по отношению к миру, частью которого я состою.
Отсюда выстраивается область "вещей самих по себе", принципиально недоступных для нашего познания (трансцендентных; в т.н. "новом конфуцианстве" существует понятие непознаваемых идеальных сущностей "ли"), о которой можно говорить только по аналогии с нашей собственной культурно-производственной деятельностью. Эту область Платон в седьмой книге "Государства" называет "светом", "солнцем", "божественными вещами" (позже названы "идеями").
Иными словами – определяется следующее задание: "вытащить" "божественные вещи" в сей мир, завладеть ими (т.е. стать магом, имеющим власть над трансценденцией, ирреальными стихиями).
Как писал о. Сергий Булгаков, устремляясь к свету Божества, изливающемуся в миростроении, язычник-эллин жаждет прорваться за границы природы, осуществить трансцендирование [Булгаков, 1994, с. 278].
Как указывает украинский философ Т. Возняк, именно учитель Платона Сократ был первым, кто попытался ввести эту практику ("майевтику") с помощью человеческого разума и номинации (называния) "божественных вещей", за что и был осужден [Возняк Т., 1998, с. 147, 147].
В отличие от Сократа, древне-китайский философ Цю Кун-цзы (Конфуций) получил признание на уровне государства своей практики "исправления имен".
Этим же, по мнению М. Лайтмана, занимаються и евреи (Исра-Эль) со времен Авраама: «… вместе соединяться, чтобы покорять высший мир» [М. Лайтман. Кто такие евреи? // http://www.youtube.com/watch?v=Jx5Heks_EBs].
Или, если говорить языком современных кибернетических систем, «… Прорыв к Потенциальности – это овладение Софтом, чем собственно и занимается каббала и вообще вся трансцедентальная мистика. Все, что Вы считаете прорывом – это переход с уровня Экрана на уровень Видеокарты, а настоящая цель – это стать Программистом, чего не только иудаизм, но и большинство религий не признает, а вот Наука очень даже приветствует» [Волынский А. Re:42! // http://intertraditionale.kabb.ru/viewtopic.php?f=90&t=3386&sid=e468d30d852d2e03a11822881477ea12#p23299].
Ф. Ницше же честно указал: «... я признал Сократа и Платона симптомами упадка, орудиями разложения Греции, людьми псевдогреческими и антигреческими ... На декадентство Сократа указывают ... чрезмерное развитие в нем логического элемента, и та злобность, которою он отличается и которая напоминает собою злость рахитика» [Ницше Ф. Падение кумиров: сборник / Пер. с нем. – СПб.: ИГ «Азбука-классика», 2010. – С.20, 22].
«… По существу, это искушение гордыни, грех гордыни — покушение на недостижимость Божественного Ничто, приведшее к разрыву первичного отношения к Ним... — по существу, это был бунт против первичной недискурсивной связи ... между человеком и Богом!" [Возняк Т., 1998, с. 143]. В Библии это покушение на область "Божественных вещей" символически изображено в строительстве "Вавилонской башни". Аналогично социализм, по мнению Ф. Достоевского (роман "Братья Карамазовы") есть "вопрос Вавилонской башни", что строится не для достижения небес с земли, но для низвидения небес на землю. Также антропософия Р. Штейнера, согласно Н. Бердяеву, есть желанием "всё добыть снизу", иступлённым желанием прорваться к духовному миру.
Этот грех гордыни заложен в основе всего гностицизма, а его манифестациями, согласно Е. Вогелину, являются протестантизм, пуританизм, либерализм, позитивизм, сциентизм и даже коммунизм. Н. Хамитов констатирует, что эту, языческого происхождения, "платоновско-византийскую традицию" до сих пор пытаются реализовать носители неоидеалистической, имперской "русской идеи" [Хамитов, 1994, с. 31].
Антитезисом гностическому "о-существлению божественного" является, согласно Т. Возняку, "в-божествление человека" [Возняк Т., 1998, с. 149], вхождение, как писал Г. Сковорода, в общесимволический мир высшей Божественной мудрости, которую его последователи называли "Софией" (П. Юркевич, В. Соловьев, С. Булгаков, П. Флоренский, Б. Вышеславцев, Л. Карсавин и др.).
Но если в иудеохристианской традиции Тот, Кто ответил Моисею "Я Есть Сущий", открылся перед человеком только по собственной воле, то в учении о Бытии М. Хайдеггера (призывающего отказаться от сократовско-платоновской гордыни и вернуться к досократовской традиции философствования и продолжить её), осуществление воли Бытия зависит не только от него самого, но и от людей. Поэтому все отношения между Бытием и человеком осуществляются в "модальности надлежащего": человек должен, не проявляя поспешности, в молчании наблюдать и слушать Бытие. И только гении, по возможности, способны запечатливать увиденное и услышанное в поэмах и других произведениях искусства. Этим человек "собирает и сохраняет" Бытие в различных его проявлениях, что есть назначением и призванием человека. Иными словами, человек-поэт осуществляет коммуникацию эмпирического и трансцендентного миров: описывая плоть мира, поэт одновременно одухотворяет её и, наоборот, дает духу пластическую форму.
Не странно, что философ и поэт В. Соловьев синтезом материализма и идеализма, рационализма и мистицизма (шире – науки, философии и религии) жаждал постичь божественное начало в каких-либо феноменах действительности (перу его принадлежит работа о красоте в природе). Т.е., как писал Н. Бердяев, задача человека — рискнуть раскрыть в себе творческим актом все силы Бога и мира настоящего в свободе от мира призрачного, каким его видит позитивизм, сциентизм и грубый рационализм. Тем самым осуществится мечта Гегеля о спасении в том, что человек сам в себе осуществит решение своих собственных противоречий, которую неверно взялись реализовать левые гегельянцы и Фр. Энгельс.
Следствием такого "самораскрытия", по мнению Н. Бердяева, должно стать "новое синтетическое мировоззрение", которое объединит язычество с его греческой красотой и христианство с его средневековой романтикой, в котором бы осуществилось не только воскресение христианского Бога после господства атеизма, но и языческие боги, т.е. "спиритуализированная" Природа. То же провозглашал о. Сергий Булгаков: следует "оязычить" христианство, ведь именно язычество может быть национальной религией, не противоречащей идеи национального зова, язычество "благочестиво", "верно земле и природе" [Акулинин, 1991, с. 21].
Это же понимали создатели психоанализа. Так К.-Г. Юнг в письме к З. Фрейду от 11-го февраля 1910 года писал о том, что следует с помощью психоанализа оживить среди интеллектуалов чувство символа и мифа, незаметно приобразовать Христа вновь во пророчествующего Бога вина, которым он и был, сделать культ и священный миф тем, чем они действительно есть — опьяняющим праздником радости, где человек приобретает дух и святость животного [Из переписки, 1989, с. 146]. Цель "примирить" Христа и Диониса избрал для себя поэт и философ Вяч. Иванов, перетолковывая, как утверждал П. Флоренский, христианство в духе вакхизма и оргиазма, строя "новый миф" (но не "строя свободу"!), его увлекает бог природной стихии Пан и богиня пластической красоты и земной любви Афродита.
Единственное спасение современного человека от цивилизации Модерна (рациоцентризма, позитивизма и техноцентризма) является, как утверждает французский философ из "новых правых" М. Клавель, пробуждение от сна относительно чудищ, которых порождает разум [Кутасова, 1984, с. 47]. Если человек цивилизации гордыни (Люцифера, Титана, Вавилона) дал существование небытию так, как стол дает существование небытию дерева, следует возвратиться от небытия к бытию, к непосредственности вечно полноценного бытия [Павленко, 1993, с. 38-39].
Все адепты "неоязычества" мечтали возвратить человечество в "дохристианские культы", в поклонение стихиям, к религии порождающих сил (кстати, в Библии слово "лилит" есть символ принципа "рождения").
Но массового обращения в неоязычество не состоялось, ибо переломным моментом должна была стать смена позиций в вопросе о возможности и желанности этого возрождения язычества именно у сельской интеллигенции. Правда, у поэтов-"новокрестьян" этот сдвиг произошел. В поэзии Н. Клюева дышит первичная, непосредственная сила, мистерия, даже оргия стихийных творческих сил, "космическое чувство ритма", чувство острого противостояния Природы и Цивилизации.
Теперь же именно обогащение восточной традицией сможет снять это противоречие, воскресить подлинную духовность, спасти человечество от экологического кризиса. Пророком этого направления выступает И. Ефремов в концепции «новой тантры» – синтеза европейской и индийской духовности.
И не последнее место также отводится суфизму. Для него только Бог есть реальным в абсолютном понимании, а мир — лишь только зависим от Бога, "относительная реальность". Иранский учёный С.Х. Наср пришел к выводу, что невозможно существование какой-либо реальности как самодостаточной и рядоположенной Богу. Поэтому "бренный мир" в той мере, в какой он реален, не может быть ничем другим, кроме как Богом. Он один именно и Бытие, и Надбытие, а весь мир вцелом, и какая-либо вещь этого мира (духовная или материальная) несет на себе "отпечаток божественной реальности" [Хромова, 1991, с. 159-160]. Турецкий суфий Ю. Емре (ум. 1321 г.) провозгласил, что искать Бога следует в своём сердце, а не в Иерусалиме, Мекке или хадже. Суфий Шабистари писал, что все, что есть в космосе, может быть найдено в душе, а все, что есть в душе, существует в космосе. Тот, кто руководит душой, руководит и космосом.
Суфии ("тасаввуф") провозглашают формулу "вахдат аль-вуджуд" — "единства всего сущего", что во внешнем мире кажется множественностью, но есть Единосущим по существу [Салганик, 1992, с.307]. Т.е. Бог — та же сущность, как и мир, только в форме единства, а мир, вселенная — такая же сущность, как и Бог, но только в форме множественности. По природе своей они похожи, по форме — различны. Поэтому суфизм исследовательница К. Хромова называет "мистическим (трансцендентным) пантеизмом": природа растворена в Боге до полного уничтожения (что и есть истина, постигаемая путем непосредственного созерцания и интуиции) и Бог проявляет себя в природе [Хромова, 1991, с. 160-161; Шахнович, 1990, с. 94], существует во всех процессах и явлениях как их сверхприродное начало.
Аналогичную позицию провозглашали доктрины амальрикан, И. Эриугены, И. Экхарта, М. Мальбранша, "научный теизм" А. Реттердоля, "научный мистицизм" А. Эйнштейна и др. Первый Ватиканский Собор (1869-1870 гг.) декларировал: "Да будет анафема — кто говорит, что сущность Бога и всех вещей одна и та же". Также суфизм был гонимым в определенных регионах. В 1970 г. египетский парламент принял закон о запрещении произведений "великого шейха" суфиев Ибн аль-Араби (1165-1240 гг.). Еще раньше суфизм был запрещен в ваххабитской Саудовской Аравии и кемалистской Турции.
Суфизм утверждает, что люди — это эманация божественной сущности в их индивидуальном существовании. Вместе с тем их истинное бытие — это Бог. В словарях суфиев есть объяснения "Я — это Ты", "Ты — это Я". Именно эта позиция считается древним наследием от общеиндоарийской традиции Великого Турана, и сохранилась она также в "Упанишадах" индуизма, где "этот мир", все вещи вышли из Атмана-Брахмана и туда же возвращаются.
Суфии, таким образом, пантеисты, провозглашающие единство Бога, человека и природы. Они утверждают, что бог способен проникать во все вещи, в том числе и человека, как бы растворяясь в нем. С позиции ислама и шариата это "ширк" — отрицание единства Бога как целостной сверхприродной сущности. Тем самым ислам, в отличие от суфизма как "арийско-иранской реакции" против арабизма, есть только арабской формой арианства (так его определяет и св. Иоанн Дамаскин), декларировавшего как то, что Иисус сын Марии — только человек, так и то, что признает одного Бога, который есть единственным нерожденным, единственно вечным, единственно не имеющим начала, единственно истинным, бессмертным, мудрым и благим.
Разницу между своей доктриной ("вахдат аль-вуджуд") и европейским пантеизмом ("вахдат аль-мевджут") суфии видят в том, что в европейском случае метод познания (сократо-аристотелевском) идет "снизу вверх" (наука являет собой результаты исследования и изучения всего сущего, всех вещей, где, собственно, именно существует создатель), в то же время как в трансцендентализме (платоно-христианско-суффийском) познание идет "сверху вниз" (путем Откровения).
Но также, для этого пути нужна свободная воля («способность Прямого Луча») раскрыть в себе это Откровение. Этой позицией суфии тождественны американским трансценденталистам (Р.У. Эмерсон, Г. Торо, Т. Паркер, Б. Олкотт, Дж. Рипли, В. Готорн и др.), согласно которым цель человека — обнаружить в глубинах собственной души трансцендентное начало и подчинить свою жизнь его имманентным императивам, что открылись человеку. Личное самоосуществление индивида есть способ осуществления онтологического, провиденциального замысла — возвращения природы к высшей, совершенной сущности, которую Р.У. Эмерсон называл "сверхдушой".
Трансцендентализм осознавал себя как наследника традиции "освобождения Бога" из имманентного в трансцендентное, как древние греки в ежегодных дионисиях символически освобождали Диониса-Загрея от безумия нашего земного мира с помощью внесения-внедрения в мир трансцендентных ему таинств («мистерий») Великой Матери Кибелы, в день зимнего солнцестояния (когда солнце "восстает из упадка"). Именно в этом контексте следует понимать слова Фр. Ницше, "последнего дионисийца", о "смерти Бога": вместо мистерии "освобождения Бога" — "Мы его убили — вы и я!..". Т.е. человек "… разрушил естественные связи с природой и заключил себя на "продолжительное одиночное существование"..." [Гиренок, 1990, с. 13].
Но также время осознания "смерти Бога" есть и временем обновления: временем осознания того, что только духовное обновление спасет от опустошения человека и природу. И в этом мы должны прислушаться к Г. Гегелю: «… Мы живем в предверии величественной поры, в предчувствии бурных перемен, когда дух делает прыжок, меняет свою прежнюю форму, приобретая новую. Все накопленные представления, понятия и связи, которые делали единым целым наш мир, распадаются и разрушаются, как сон. На очереди новая духовная фаза. Философия должна признать и приветствовать это» [Dokumente zu Hegels Entwicklung / Ed. J. Hoffmeister. – Stuttgart, 1936. – S.352].

(с) Олег Гуцуляк