Отправлено: 10.07.15 23:33. Заголовок: ФУТУРОЛОГИЯ

Футуроргия

 Отправлено: 04.06.10 23:13. Заголовок: ФУТУРИЗМ

ПОПОВ В.Г.
БУДУЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ...
ЗА КРОМКОЙ “КОЧЕВОГО” ГОРИЗОНТА

Реальный процесс глобализации - слияния национальных экономик в единую мировую систему - пережил в ХХ веке последовательность двух по-своему революционных “волн”.
Первая волна глобализации и усложнения фактора всемирности распространялась по миру со средины Х1Х века в форме экспансии британской империи, то есть фронтальной британизации мира, колонизации всего и вся под флагом Юнион Джека (по замыслу Сесиля Родса — вплоть «до звёзд», или цыганско-имперской «звезды кочевой» — откликнется отдыхавший в его поместье Р. Киплинг [7, 14-15, 48]). Идеологи мировой экспансии Великобритании (Р. Кобден, Дж. Брайт, Н. Эйнджел) видели в «невидимой руке» рынка главный механизм планетарного сближения стран и континетов, в англичанах — народ, призванный руководить человечеством, в служении интересам Британии — смысл современной истории. Отсюда известный (ныне — по шлягеру отечественной киномелодрамы) киплинговский тезис: «Так и надо идти, не страшась пути, хоть на край земли, хоть за край» [7, 14].
Отвлечёмся от большевистской попытки создания “Всемирной республики труда” на технологической базе сохи и кувалды - с символом серпа и молота на фоне глобуса в гербе СССР. Эта попытка шаржировала дальновидный прогноз К.Маркса о вызревании в рамках буржуазного общества материального базиса нового мира и его истории: мирового рынка; развитых производительных сил человека; подчинённых «общему контролю наиболее передовых народов» современных, онаученных производительных сил и, наконец, развитых мировых отношений, «основанных на взаимной зависимости всего человечества» [9, 230]. Вторая, объективно более подготовленная волна глобализации начала подниматься в период 1945-1970 годов в условиях современной технологической революции в форме создания Рах Аmericanа путём экспансии ТНК и движения к монополярному миру. Именно эти обстоятельства наложили отпечаток на сценарные облики глобального будущего «второй волны». Во Франции, дистанцировавшейся от британского и американского сценариев, идеология глобализации приняла национально более приемлемую (для французов) форму миро-центричного мондиализма «миров-экономик». В существе обе концепции близки (хотя их оценки, данные, в частности, в недавно вышедшей энциклопедии “Глобалистика” [М.: Радуга, 2003], далеко не однозначны [8]). Некоторая разность подходов оставляет место для критического анализа англо-саксонской и французской моделей будущего глобализированного мира. Идеологизированное изображение в них грядущего должно быть пропущено через призму критической рациональности общекультурных ценностей. Это составляет общий замысел настоящей статьи. — Замысел, который оформился не из тяги к геополитическим образам и метафорам, а из насущной мировоззренческой необходимости более чётко прояснить контуры «нового мира» мондиалистов и глобалистов, облик новых претендентов на роль «избранного народа», втягивающего человечество в мир «второй» волны глобализации. Основаниями выбора темы служат, таким образом, манифестируемые искушения глобализма, превращающего мир в «великую шахматную доску» (З.Бжезинский), в «сверхобщество» (А.А.Зиновьев), в неизведанную «девятую социоформу» (Ж.Аттали), опирающуюся на особый «мир-экономику» (Ф.Бродель).
О французской разновидности идеологии глобализма - мондиализме мы уже писали в работах “Какое будущее ожидает человечество в третьем тысячелетии?” (Донецк, 1999), “От “миров-экономик” к “социоформам” торгового строя” (опубликованной в выпуске тематического сборника “Iнтелект. Особистiсть. Цивiлiзацiя”. [Донецьк: ДонДУЕТ, 2003. - С. 196–208]) и в ряде других работ. Предлагаемая статья развивает заявленную тему. Идеология глобализма в её специфически французском варианте служит одной из концептуальных основ расширения и углубления разного рода хозяйственно-экономических, социально-политических, культурных и цивилизационных связей мира грани ХХ и ХХI столетий. Личные, общественные и всеобщие судьбы современного человечества обнаруживают их возрастающую зависимость от бурного протекания процессов интернационализации производительных сил и общественных отношений, а также от адекватного осмысления соответствующих теоретических проблем, социальных надежд и сопутствующих им иллюзий. Последние обусловлены тем, что реальный процесс глобализации пронизан серией противоречий и парадоксов, что приводит к столкновению постулатов и концепций теоретиков глобализации, трактующих те или иные её моменты и фазы.
Признанными носителями современных постулатов французской глобалистики и мондиализма выступают Фернан Бродель и Жак Аттали. Первый известен трилогией «Материальная цивилизация, экономика и капитализм ХV-ХVIII вв.» [Том первый: “Структуры повседневности: возможное и невозможное”. - Том второй: “Игры обмена”. - Том третий: “Время мира” (изданы в 1979 г., переведены в 1986–1992 гг.)]. Ф.Бродель анализировал формы и механизмы перерастания европейских «миров-экономик» в систему всемирных рыночных экономик, ограничиваясь при этом рамками раннего капитализма. Продолжатель его изысканий Жак Аттали известен как автор ряда трудов. Наиболее известен среди них бестселлер “Линии горизонта” (1990) (в русском переводе “На пороге нового тысячелетия” (1993), в котором Ж.Аттали развивает идею девяти «социоформ» или «миров-экономик» торгового строя, концептуально охватывающую всю историю человечества (а предметно - историю Европы с ХІV века). В теоретическом плане взгляды обоих французских авторов пересекаются с «мир-системной» схемой Иммануэля Валлерстайна (США) — концепцией, впитавшей ряд философско-экономических идей левой ориентации (Розы Люксембург, китаизированного марксизма (маоизма) и теоретиков «революции 1968 года»). Объединяет подходы Ж.Аттали и Ф.Броделя с мир-системной идеологией И.Валлерстайна, однако, не их мировоззренческая «левизна» (французские авторы в своих выводах более или менее политкорректны в отношении к западному status quo), а специфический учёт гипотетически обозримых перспектив развития мировой капиталистической системы в русле глобалистского или мондиалистского вúдения истории. Собственно говоря, концепция Броделя-Аттали сводит смысл истории к неизбежности перехода отдельных цивилизаций (культур), народов и государств к существованию в рамках униформного мира, который будет свободен от проблем, противоречий и конфликтов, присущих состоявшейся истории капитализма прошлого столетия. В рамках этих посылок Жак Аттали развивает идею движения человечества к глобальной «электронно-номадической» цивилизации. В отличие от И.Валлерстайна (и даже Ф.Броделя) он идёт при этом значительно дальше по пути специфической апологетизации мировой системы современного капитализма. Именно в этой части концепция Ж.Аттали заслуживает отдельного анализа.
В книге «На пороге нового тысячелетия» [1] Жак Аттали «полностью принимает логику развития современного мира и солидаризируется с ней. По его мнению, [«ин-валютная»! - В.П.] демократия это наилучшая политическая система, Торговый строй - двигатель прогресса, всемогущество денег - самый справедливый порядок, мондиализм - единственный ответ на проблемы завтрашнего дня и абсолютная неизбежность, которая для него совпадает с высшим благом» [2, 3]. Не обойдена вниманием Ж. Аттали социогенная роль современной техники, конкретизированная им в схемах электронного техноцентризма - в схемах, опирающихся на методологию информационно-технологического детерминизма. В трактате ощущается перекличка с идеями О.Тоффлера о «волнах» цивилизации. Последний, кстати, сопроводил «На пороге нового тысячелетия» Ж.Аттали своим предисловием. И всё-таки «изюминка» его философско-исторических взглядов в другом. Она - в трактовке «девятой социоформы» торгового строя, состава и роли «избранного народа» (в качестве субъекта истории) и собирательного образа будущего человека-нео-номада.
Как полагает Жак Аттали, в первые десятилетия III тысячелетия появится созревающее детище глобализации - девятая социоформа Гипериндустриального торгового строя (все перечисленные термины принадлежат Ж.Аттали), новое супер-экономическое и социальное образование разряда «миров-экономик», которое воцарится на громадных территориях с доминирующим центром то ли в «Малой Европе» (и её периферии до Урала или Владивостока?), то ли в Японии и в Восточной Азии (у молодых восточно-азиатских «тигров») с включением всего Тихоокеанского региона. Деньги и электронные технологии обеспечат неизбежный успех обществу «новых кочевников», а рыночная психология и погоня за сверхприбылью подключат к логике «номадизма» население наиболее отсталых регионов. Процесс будет сопровождаться шелестом денежных купюр и попискиванием функционирующей электроники - мотивами, популярными не только сегодня, но и в будущей - «девятой социоформе» торгового строя.
Итак, на повестке дня будущее. Но о каком будущем идёт речь? - Событийная динамика и катастрофы ХХ века обнаружили, что проблемы реального будущего настолько серьёзны и опасны, что от них нельзя отмахнуться публицистско-журналистской однодневкой. Расшифровка значения и смысла современных тенденций и «замысловатых фактов» (слова Ж.Аттали) требует серьёзного теоретического подхода, умения строить доказательные исторические модели и делать ответственные обобщения. Логика эволюции современного мира, его предыстория и грядущие перемены проясняются, полагает Жак Аттали, с помощью особых социально-философских, стадиально-исторических, регионально-цивилизационных и аксиологических понятий, которые он направляет на обоснование техноцентристско-потребительской версии будущей всемирной истории, уделяя основное внимание процессу потребления результатов «гиперпромышленного» производства - потреблению специфических «предметов» или объектов индустрии информатики, досуга, медицины, бизнеса. При этом Жак Аттали стремится придать своим приземлённо утилитарным взглядам на историю облагороженную форму. В ряде случаев изложение им концепции девятой формы «гипериндустриального» общества даже сбивается на стиль исторического манифеста. «Для лучшего понимания будущего, для выявления смысла тех замысловатых фактов, которые ежедневно ставят нас в тупик, - пишет Ж.Аттали, - нам нужно научиться наводить мосты между современными социальными науками» [1, 32]. Другой тезис: «Я убежден, что возникающий сейчас новый мировой порядок, как и те, которые ему предшествовали, подчинен законам жизни и истории», - продолжает Ж.Аттали. И, наконец, самое сокровенное положение его концепции: «Для того, чтобы дожить до торжества наших светских (прагматичных - В.П.) идей, нам необходимо новое определение святого» - не обсуждаемых (и не подвергаемых сомнениям других) приватных интересов [1, 31]. Главный субъект будущего в данной концепции - более чем состоятельный «человек-номад», своего рода Сверхчеловек 9-й формы Торгового строя. Присмотримся к его фигуре внимательнее.
Согласно представлениям Ж.Аттали, новый номад должен «внести свой вклад в наследие цивилизации, определяя ее направление через осуществление собственной свободы, стремясь превратить свою жизнь в произведение искусства вместо скучного воспроизведения себе подобных» [1, 133]. По представлению Ж.Аттали, заслуживающий внимания человек будущего — это не только «Денежный мешок», но и своего рода Человек-Эстет. Он же и Человек-Номад, носитель своего рода эстетического номадизма и номадического эстетизма - правда, эстетизма масскультурного пошиба. - Чем обусловлены прелести номадизма для человека будущего? Они определены «новым порядком», который «скорей всего, будет иметь очень мало общего со знакомым нам за последние пятьдесят лет XX столетия миром», - констатирует автор [1, 16]. Где кочует нео-номад, в каком геополитическом пространстве он существует? - Ответ прост, ибо геополитическая картина нового «номадического» порядка строго центрирована: «в центре каждого из таких формообразований стоит доминирующий над всем город, где сконцентрирована основная финансовая, культурная и идеологическая власть» [1, 39]. Например, Нью-Йорк, так и хочется добавить, следуя за подспудными мотивами автора. Оправдывая наши надежды, Жак Аттали действительно далее разъясняет: центральное сосредоточение финансово-идеологической мощи не обязательно будет и центром политической власти. По существу это дела не меняет. «Как обычно контроль за рынком осуществляет (хозяйствующая - В.П.) элита - она регулирует цены и продвижение товаров; элита получает прибыль, аккумулирует ее в своих руках, осуществляет контроль за заработной платой и рабочей силой, финансирует творческую деятельность и исследования (разумеется, вписывающиеся в стратегию оптимизации получения прибылей - В.П.). Элита определяет идеологию, поддерживающую (!) власть» [1, 39]. Именно в этой части рассуждений Жака Аттали ощущается сильное влияние концепции «миров-экономик», принадлежащей Фернану Броделю [3]. Что касается соотношения идеологии и экономической власти в мондиалистском сверхкапитализме, то оно виднее самому Жаку Аттали, ещё недавно сочетавшему в одном лице роли автора «Линий горизонта» и первого директора Европейского банка реконструкции и развития (с 1991 года). Мы же вернёмся к материально-содержательной конкретике девятой «социоформы».
В социогенном центре «номадической» схемы будущего, по Ж.Аттали, — современные средства (системы) массовых коммуникаций и информации. Они вводятся в его сценарий путем описания информационных технологий при акцентации компактной размерности носителей информации: микросхем и микропроцессоров, которые открывают дорогу к индустриализации услуг в широком спектре областей. Транзистор сделал портативным радио (наглядный пример «кочевого предмета»), магнитофон, видеомагнитофон, персональный компьютер, компактное хранение и воспроизведение информации (кассеты, диски и т. д.). Такие миниатюрно-портативные средства действительно способны во многом перестроить жизнь общества и человека, что отмечено многими авторами ещё до Жака Аттали. Он же связывает эту технику «предметов» с принципиальным потребительским расточительством пост-экономического типа [4]. Ж.Аттали не замечает, что психология нормального человека сопротивляется расточительству, сколько бы нас не уверяли в обратном сторонники этой идеи. Снобы, выбрасывающие прочитанную книгу или приобретающие заново экипировку в каждом пункте приземления самолёта, здесь не в счёт [5]. - Ведь Жака Аттали интересует не уникальный, а относительно демократичный, масскультурный «нео-номадизм», стимулируемый использованием в бизнесе и в быту не изысканно-эксклюзивных - «от Кристиана Диора» - предметов, а ширпотреба «кочевых объектов».
Относительная дешевизна, доступность, компактность и функциональная эффективность делают «кочевые объекты» жизненно необходимыми для обитателей нового мира. Как полагает автор, производство и применение этих объектов станет поддерживать экономический рост общества «кочевников» на протяжении обозримого будущего. К чему, однако, приведет расширяющаяся микроминиатюризация техники услуг и производства? - задается вопросом Жак Аттали. С определенной (строго дозированной) долей критицизма он намечает проблематично-антропологическую судьбу цивилизации новых кочевников. Её абрис таков. В результате развития техники протезирования и клонирования «человек начнёт создавать себя сам так, как он создаёт товары. Различие между культурой и варварством, между жизнью и смертью исчезнет», - вздыхает наш автор [1, 119]. Как известно, Р.Киплинг подобную перспективу истолковал в ницшеанском ключе:
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно всё пусто, всё сгорело
И только Воля говорит: «Иди!» [7, 5].
Философской романтике Ж.Аттали предпочитает иной ключ - ключ прейскуранта: “…В конце такой культурной мутации и сам человек превратится в кочевой предмет. Со вставленными… искусственными органами он станет и сам искусственным существом, которое можно будет купить или продать…” [1, 118]. Превратившись в оценённую вещную часть социально-товарного мира человек будет потреблять себя (естественные органы своего тела и органы, выращенные путём клонирования или созданные киборг-машинными технологиями) порционно — кусок за куском в рыночном смысле этого слова. Так в рамках личной автономии и психологии технологического просперити новый номад “приобщится к тому, что в конечном счете восходит к культу индустриального каннибализма” [1, 120]. Впрочем, эта оценка не нова. В предвосхищении подъёма “первой” - британской волны глобализации К.Маркс пророчески писал, что в данном отношении “Англия, несмотря на все свои преступления, была бессознательным орудием истории» и потому, подобно озверевшему варвару, не могла потреблять блага прогресса всемирности иначе, чем из черепов загубленных ею жертв” [9, 135–136]. Изменение лишь в том, что вторая волна глобализации, как мы видим из её сценария по-Аттали, предполагает пользование благами прогресса уже в форме замены прохудившихся органов героев «второй волны» дорогостоящими протезами, вплоть до возможного дубляжа черепов нео-номадов индустриальным «железом» ЭВМ, как это лет сорок-пятьдесят тому назад предсказал Станислав Лем.
Отметим ещё одно обстоятельство. Об этом - индустриальном каннибализме надвигающегося нового кочевого мира Жак Аттали пишет как бы в постскриптуме. Львиная же доля в описании цивилизации «девятой социоформы» отводится апологетике нео-номадического будущего. Оно, с его точки зрения, великолепно! Состоятельные «новые номады» смогут свободно выбирать место для жизни сибаритов, покинув собственные фабрики и офисы, но оставаясь в контакте с себе подобными с помощью портативных инструментов. Их деньги, товары и сами техно-био-трансформированные «новые номады» персонально будут перемещаться вокруг света с головокружительной скоростью [1, 18]. Напрашивается, однако, вопрос: во имя чего и по какой причине нам обещают «галопирующее» будущее нео-нуворишей? Только ли по причине технической осуществимости номадизма нового типа? Или дух наживы останется пружиной экономического механизма этого общества перелицованного капитализма.
Ответы на вопросы о судьбах его героев могут быть разные. В изменяющемся постиндустриальном обществе представители среднего класса - люди с высшим техническим или профессиональным образованием составляют одну из самых мобильных групп населения. Однако частая смена места жительства сегодня характерна и для технологически отсталых и социально обойдённых групп, таких как городские афроамериканцы в Соединенных Штатах. Есть и другие «но» в концепции «номадизма» девятой формы. Одно из них касается исторической сути феномена миграционного кочевничества.
Достаточно непредвзято взглянуть в прошлое, чтобы увидеть, что история человечества знала немало типов миграций. Среди них: миграция караванов «шелкового пути»; перемещение невольников полубандитами-полукупцами античного и феодального мира; раннебуржуазная работорговая «спираль» (с обратной связью), в рамках которой ввозились бросовые бусы, зеркальца и дешевый ром на рынки невольников Западной Африки с последующим вывозом «живого товара» на плантации Карибской Америки и Южных штатов США в период XVI – первой трети XIX веков в пределах пятой и шестой форм «торгового строя» и господства их экономических центров: банков Кадикса, Ливерпуля, Амстердама, Сент-Луиса и Лиона. Так что миграция миграции - рознь: меняются её исторические формы и объёмы, трансформируются её стимулы и оценки. Одно дело, когда вековые циклы аридизации Евразийской степи или двадцатилетние засухи античной древности, по свидетельству Геродота, снимали с мест обитания традиционных номадов – пастухов Центральной Азии или Причерноморья и гнали их на более влажный Запад или в субтропики Индостана. И совершенно в ином свете выглядит история «туризма» нацистских ландскнехтов - эдаких весёлых парней с портативно-номадическими ранцами и огнемётами, совершавших агрессивные «прогулки» по маршрутам Drang nach Osten, проложенным «Майн кампф» и «Мифом двадцатого века». А как шаржируют идею «номадической» миссии (и бессмертную формулу: любовь и голод правят миром) нынешние секс-вояжи зажиточных западных бабушек (а то и прабабушек, предварительно запиливших и загнавших в гроб своих «дедушек»), которые, изнемогая от «бремени белого человека», рыщут по дешевым пляжам стран третьего мира с самыми популярными ныне портативными «инструментами» торгового строя — евро-долларовыми банкнотами (в купюрах мелкого номинала)! Более того, в последние тридцать – сорок лет многие страны мира остро волнует «утечка умов» — однонаправленная миграция специалистов, на подготовку каждого из которых государства расходовали немалые казённые средства. Все эти проблемы Ж.Аттали обходит, ибо его «номадизм» — это номадизм нуворишей, денежных мешков. И идея подобного номадизма выросла на исторически подготовленной почве, ибо подсознательно она ориентирована на мечту купца-лоточника раннего капитализма об удобных (лёгких и малозаметных при коммерческих шоп-вояжах) предметах-товарах, «которые можно было бы запросто носить с собой, избегая лишних затрат» [1, 95], — скажем, на таможне, — и не вызывая непредсказуемых эмоций населения страны пребывания.
Следует признать, что портативные предметы наделят «новых» номадов таким экономическим и техническим могуществом, которым они не обладали никогда прежде. Но к чему это ведёт? «Покончив с любой национальной «привязкой», порвав семейные узы, заменив всё это миниатюрными микропроцессорами, которые предоставят людям возможность решать многие проблемы, связанные с сохранением здоровья, образованием и личной безопасностью, такие граждане - потребители из привилегированных регионов мира превратятся в «богатых номадов», - пишет Ж.Аттали [1, 18]. Подключив собственный телефонный аппарат размером с визитную карточку к сложным электронным системам, любой «внучок» купца-мечтателя получит возможность связаться с кем угодно, не афишируя при этом своего местопребывания. Желающему идентифицировать номада третьего тысячелетия достаточно будет указать в «сети» либо его код (число), либо его имя. Получая почту, номад, страдающий специфической скромностью (вспомним абонентские адреса современных подставных фирм!), может вообще предварительно не называть никому ни своего адреса, ни сведений о своем местонахождении. «Впервые у человека не будет адреса, - пишет Ж.Аттали. - Чувство привязанности к тому месту, которое рождало все культуры в прошлом, превратится лишь в слабое, достойное сожаления воспоминание» [1, 105]. Да что там «какая-то культура»! Кочующие фирмачи будущего будут в состоянии анонимно торговать «рогами и копытами» ещё не родившихся парнокопытных и бивнями и «любимыми мозолями» всех динозавров мезозоя. При этом в номадическом будущем, как и ныне, реальны достаточно ощутимые прибыли... в отсутствие всяких механизмов ответственности и обязательности у их получателей. Схема несложная, правда - со специфическим привкусом. Ибо практика современного (в том числе - «дикого») сверхкапитализма свидетельствует, что счастливое «номадическое будущее», во многом, увы, начинается уже сегодня! А как развернется «нео-номад» (оснащенный чудесами микроэлектроники), когда его «памятная» визитка одновременно станет служить как удостоверением личности, так и чековой книжкой, как телефонным аппаратом, так и факсом. - То есть, когда она превратится не просто в своеобразный паспорт кочевника будущего, а будет даже чем–то вроде «его самого» (alter ego).
Но в таком случае - в социально-историческом плане - кочующий предмет создаёт предпосылки цивилизации человека «перекати-поле» и аналогичной ей будущей истории слоняющихся по всему миру бродяг-толстосумов. Следует ли напоминать, что подобная модель цивилизации (и её истории) социально деструктивна. Однако и это далеко не всё. Расширяющийся бизнес «кочующих» мини-предметов неизбежно создаст армию «бедных кочевников» (прежде всего мигрантов из «ІІІ мира», о которых беспокоится не только Ж.Аттали, но и теоретически более продвинутый И.Валлерстайн [6, 19-62]). Такой бизнес, конечно, социально активизирует «обнищавших пиратов»: блуждающих гангстеров или боевиков какой-нибудь новой «Аль-Каиды» будущего. (Американские блокбастеры типа «Судьи Дредда» образно иллюстрируют подобную перспективу, а Е.М.Примаков недавно даже заметил, что боевиков-фундаменталистов специалисты уже сегодня именуют (по аналогии с недавним прошлым) «исламскими коммунистами(?)» [10]). - Может быть потому, что и те, и другие грозят применить против финансовой силы сверхкапитализма иную - военно-материальную силу и силой получить свой ломоть «электронно-кочевого» пирога. Неудивительно, что уже сейчас богатый «Север» спешно возводит своего рода новую Берлинскую стену для того, чтобы отгородить благополучие «золотого миллиарда» от происков «завистливого» бедного «Юга».
Таковы прогнозные облачка на «линии (авторского) горизонта». Дальше - больше. Широкими мазками рисует Жак Аттали картину общества, где люди утратят не только собственную национальность и превратятся в космополитов в буквальном смысле слова, но и порвут свои семейные узы, урывая время для специфического досуга скучающих холостяков в ходе их вояжирования по всему миру. Подобная перспектива вызывает у Ж.Аттали смешанные эмоции. Разумеется, кочевые предметы (вроде портативного телефона) уже сейчас освобождают их обладателей от постоянной привязки к определенному месту в данную минуту. Жизнь, однако, показывает, что освобождение абонента от фиксированного нахождения «здесь и теперь» одновременно связывает всё свободное время владельца электронного чуда и затрудняет возможность скрыться от перманентной заботы-работы. Если ранее считали, что в обществе будущего объём рабочего времени человека будет сокращаться, а время активного досуга, составляющее пространство его личного развития и внутренней свободы, будет соответственно увеличиваться, то теперь - в электронно-номадической перспективе - человек превращается в раба мобильного телефона. Ирония истории, предсказывает Жак Аттали, состоит в том, что «человеку-кочевнику придется трудиться постоянно, бесконечно, так как у него исчезнут представления о естественном делении суток на дневное и ночное время, как, в общем, и всякое понятие о времени» [1, 105]. Телефонное рабство, однако, - не главная беда надвигающегося «номадизма».
Зарю наступающего века «нео-номадизма» омрачает другая политическая трагедия - грядущий «разгул демократии», который поставит под удар счастье привилегированного потребителя. Свобода выбора «подрывает главное требование всех цивилизаций: необходимость выжить», - вздыхает Жак Аттали. Нет, Ж.Аттали не против права состоятельного гражданина «либо принимать предложения, либо отвергать их независимо от того, о чём в данный момент идет речь - о кандидатах, товарах, политиках, изделиях. …Мы должны понять одно: ничто в этом мире не создается навечно. Всё можно либо обменять, либо отбросить» [1, 29]. Ужасает Ж.Аттали другое: то обстоятельство, что в это «всё» могут войти ценности, отношения и структуры, лично ему представляющиеся высшими и вечными, то есть не подлежащими далее социально-этической трансформации.
Хорошо знающий свой предмет и идеи своих предшественников (к тому же владеющий навыками литературной работы - как никак, а за плечами у Жака Аттали 15 изданных книг), он вдруг начинает, что называется, ходить вокруг да около проблемы свободы выбора - главного механизма демократии. Жак Аттали называет свободу выбора угрозой более зловещей, хотя и менее заметной, чем угроза нашествия новых варваров, то есть мигрантов из третьего мира. Теперь он апеллирует к стабильности в ущерб переменам, черпая аргументы из практики цивилизаций, опирающихся на иерархические структуры и принципы религиозных орденов и монархий. И всё это в рамках панегирика плюрализму, культуре выбора - правда, в органической ткани рыночных отношений потребительского общества. Так что демократизм и гуманизм Жака Аттали ограничен психологией, как бы это сказать помягче, «рыночника», а точнее - обычного лавочника или, как говорят в народе, - торгаша. «Великий парадокс глобальной потребительской демократии заключается в том, - пишет он, - что право на радость, удовольствие и счастье, право выбора в настоящем на деле (в глобальной перспективе - В.П.) может оказаться тем ядовитым снадобьем, которым мы насильно потчуем своих детей» [1, 31].
Жака Аттали беспокоит возможное покушение (со стороны трех миллиардов бедных «завистников») на священную суть рыночного мирового порядка и его либеральную идеологию потребительства и плюрализма. Если бы речь шла о границах (пределах) экспансии индустриально-промышленного базиса потребительского общества, то с ним можно было бы согласиться. Автор, однако, ничего об этом не сообщает, полагаясь, быть может (попробуем помочь ему в формулировке), на безотходные и наукоемкие технологии. Конечно, он мог бы осудить «засорение гнезда» косвенно, подвергнув критике практику выноса техногенными метрополиями «грязных технологий» в развивающиеся страны. Но на это Ж.Аттали не решается. Его больше страшит экологическая диктатура, возглавляемая каким-нибудь харизматическим лидером из «зеленых», «фанатичный отказ от индустриальной жизни радикально настроенными защитниками окружающей среды» [1, 30]. Одно его утешает: экологисты и «агрессоры будущего» будут появляться в регионах, менее важных для Запада, чем Ближний Восток.
Мы поэтому укрепляемся в мысли, что призыв Жака Аттали «сохранить мир, пригодный для нормального существования, изолировать его от нового, нарождающегося, избежать маниакального стремления к росту производства» (и для этого «пересмотреть законы политической экономии и глобальный баланс сил»), обращён не столько в адрес гипериндустриального общества западного типа, сколько нацелен на ограничение технического развития регионов с миллиардами бедняков в пользу привилегий «золотого миллиарда». Конечно же - по причине того, что этого не выдержат экологические ресурсы планеты, замалчивая при этом, что мировые ресурсы вычерпали, в основном, экономики США, Европы и Японии (в том числе – под прикрытием деятельности вездесущих транснациональных корпораций). Так что, если демократический выбор народов не устроит кандидатов в новые кочевники, то возможности народного выбора вполне могут быть урезаны ими на основе эгоистических ценностей, которые должны будут обеспечить торжество гипериндустриального торгового строя богатых «кочевников».
Неоднозначность перспективы демократического выбора населения, экологические страхи и электронно-денежное рабство, которое грозит состоятельным кочевникам, накладывают отпечаток пессимизма на заключительную часть прогнозов Ж.Аттали. Он признаёт, что превратившись в атомизированного индивида - в эдакое социальное перекати-поле - электронный кочевник будет по прежнему «испытывать тягу к человеческому участию, тоску по уютной домашней обстановке и сообществу людей - тем ценностям, которые (по идеологии сценария торгово-электронного номадизма - В.П.) прекратили свое существование, так как их функции устарели» [1, 18]. Но стоят ли тогда свеч игры нео-номандизма ? И потом: кто решил, что человеческое участие, домашний уют, личное общение когда-либо устареют? - Человек с психологией «челнока», «толкача» или лоббиста будущего «гипериндустриального торгового строя»?
Нас всегда уверяли (и с этим мы полностью согласны), что общечеловеческие ценности, в состав которых несомненно входят некоторые ценности, перечисленные Жаком Аттали, не устаревают в зависимости от... размерности популярных товаров ширпотреба, а принимаются каждым поколением людей, пусть и в новой исторической форме. За этими ценностями поэтому и закреплён статус вечных. Из конфликта сценарных построений нео-нуворишей и вечных ценностей следует скорее другой вывод. Следующие за нами поколения сделают устаревшими не идеалы семьи, искреннего участия, тепла домашнего уюта, простого счастья человеческого общения (равно как и ценности добра, истины, свободы, справедливости, гуманности, родины, человеческого долга), а сам сценарий электронно-кочевой цивилизации девятой «социоформы» торгового строя. - Сценарий, в котором жизнь «человеко-номадов» будет вращаться вокруг оси денежного чистогана и потребительского гедонизма. Кочующих полукиборгов-полусибаритов будет, согласно этому сценарию, постоянно страшить «телефонное рабство», круглосуточная забота-работа, возможный «разгул демократии» обнищавших номадов, завистливых мигрантов, неимущих бедняков, изгоев и просто гангстеров - «кочующих пиратов». «Индустриальный каннибализм», посягательства харизматических лидеров на власть, «чудовищные претензии» защитников экологии - да мало ли что ещё будет омрачать существование таких ранимых «хозяев жизни» гипериндустриального торгового строя. Сохранится ли тогда хрупкое счастье толстосумов и не раздастся ли в их среде призыв: «Назад - в прошлое (или в иное будущее?)», что, как нам представляется, следует из предложенного сценария почти ad oculos!
Не разумнее ли поэтому предположить, что в будущем нашего потомка встретят не киборгизированные и эгоистически озабоченные «денежные мешки» с повадками привилегированно-кочующих бомжей, а нормальные люди, живущие в нормальном - не дискриминационном обществе. Встретят, быть может, даже словами идеолога (всё же более романтичной) первой волны глобализации - нобелевского лауреата Редьярда Киплинга, умудрённого приобретённым опытом викторианской всемирности: «Когда весь мир ты примешь во владенье, тогда, мой сын, ты будешь Человек!» [7, 6].

Литература
1. Аттали Ж. На пороге нового тысячелетия. - М.: «Международные отношения», 1993.
2. Левалуа К. «Сочти число зверя» // Элементы. Евразийское обозрение. - 1992. - № 2.
3. Бродель Ф. Время мира. (Материальная цивилизация, экономика и капитализм ХV-XVIII века. - Т. 3). - М.: Прогресс, 1992.
4. Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. - М.: Academia, 1999.
5. Ландрам Джин Н. Тринадцать мужчин, которые изменили мир. - Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
6. Валлерстайн И. Рождение и будущая кончина капиталистической миросистемы: концептуальная основа сравнительного анализа // Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. - СПб.: Университетская книга, 2001.
7. Киплинг Р. Мохнатый шмель. Стихотворения. - М.: ЭКСМО – ПРЕСС, 1999.
8. Глобалистика. Энциклопедия. - М.: Радуга, 2003.
9. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т. 9 - М.: ИПЛ, 1957.
10. Примаков Е.М. Мир после 11 сентября 2001 года. - М.: Межд. отношения, 2002.

 Отправлено: 10.07.15 23:35. Заголовок: БУДУЩЕЕ - ЭТО ЗАГАДК..

БУДУЩЕЕ - ЭТО ЗАГАДКА

Т. ОЙЗЕРМАН. Возможно ли предвидение отдаленного будущего. "Вестник РАН" том 75, № 8, 2005, стр. 720-726.

Всегда находилось немало охотников предсказывать будущее: гадалки, астрологи, хироманты и прочие нострадамусы. В том же ряду писатели-фантасты, социалисты-утописты. А можно ли предугадывать грядущее по-научному?

Всегда находилось немало охотников предсказывать будущее: гадалки, астрологи, хироманты и прочие нострадамусы. В том же ряду писатели-фантасты, социалисты-утописты. А можно ли предугадывать грядущее по-научному?

В реальности этого нас почти полтора века пытались убедить марксисты. Причем они зачастую рассказывали не только о том, что ждет человечество, но даже называли сроки, когда произойдут кардинальные перемены в общественном устройстве. Их прогнозы не оправдались. Были ли это ошибки отдельных личностей , или сам подход к проектированию отдаленного будущего порочен в принципе?

Интересный ответ на этот вопрос дал немецкий философ Вильгельм Вундт (1832-1920), мнение которого полностью разделял наш гениальный экономист Н. Д. Кондратьев. Суть идеи Вундта состоит в том, что человек, ставя перед собой цель и добиваясь ее, встречается с сопротивлением окружающей среды и, преодолевая его, вынужден вносить коррективы в свои планы или вовсе менять их. Иначе говоря, результат сознательной деятельности никогда не совпадает с замыслом. Вундт назвал это принципом гетерогении целей. Именно этот принцип и препятствует возможности заглянуть достаточно далеко вперед.

Еще более очевидна правота Вундта в прогнозировании развития научного познания. Разве можно было предугадать создание теории относительности или открытие цепной реакции деления урана? Разве можно было предсказать, что Билл Гейтс изобретет операционную систему для персонального компьютера? А ведь эти открытия и изобретения коренным образом изменили человеческую цивилизацию.

 Отправлено: 27.08.15 21:09. Заголовок: Итальянский писатель..

Итальянский писатель Умберто Эко предсказывает ближайшее будущее: продолжительность жизни составит 200 лет, несколько миллиардов людей умрут от новых болезней, а детей будут воспитывать не родители, а государство.
https://esquire.ru/umberto-eco-11

Говорите мне «ты», мне всего пятьдесят!

Как-то раз я представил другу-профессору сына еще одного моего приятеля. Они стали общаться, и в какой-то момент пожилой ученый сказал молодому человеку: «Извини, что я непроизвольно перешел на «ты». «Да что вы, — отвечал тот, — мне всего двадцать пять!» Этот эпизод меня поразил. Если бы в мои двадцать пять какой-нибудь незнакомец вздумал, не будучи при этом лицом духовным, обращаться ко мне на «ты», я бы посмотрел на него очень косо. И не только в двадцать пять, но и, скажем, в восемнадцать. Меняя детские штанишки на мужские брюки, мы завоевывали право обращения на «Вы». Что уж говорить о двадцати двух годах — времени окончания университета. Даже старый друг семьи говорил: «Теперь мне надо называть вас доктором...» И мы, гордясь своей взрослостью, скромно отвечали: «Ну что вы, зовите меня как прежде...» В другой раз, в Бостоне, у меня была дискуссия с Марвином Минским. Мы должны были говорить о ХХI веке и развлекались, выдвигая различные гипотезы. Минский заметил, что одной из наиболее характерных примет следующего тысячелетия станет рост продолжительности жизни. Можно предположить, что постепенно она сместится к двумстам годам. Это создаст множество проблем: в промежутке между 80 и 200 мы, возможно, окажемся подвержены новым, неизвестным болезням, но постепенно научимся с ними бороться. Задача нелегкая, несколько миллиардов падут жертвами, но в конце концов наши правнуки добьются своего.

Я в свою очередь заметил, что человечек ста пятидесяти лет от роду, если он сохранит свой интеллектуальный запас, будет обладать огромным опытом, и на фоне наших правнуков Солон, этот вошедший в поговорку мудрец, покажется неопытным юнцом. Значительно дольше станет период отрочества, то есть время от младенчества до освобождения из-под родительской опеки. У котенка это несколько месяцев, у человека — в зависимости от типа цивилизации — можно говорить о промежутке от 12 до 16 лет.

Заметим, что между Древним Римом и моим поколением постепенно произошло изменение, более заметное для правящих классов, менее — для бесправных. Учитывая время, проведенное в университете, можно сказать, что финишная прямая, перехода во взрослую жизнь, сместилась от четырнадцати к двадцати пяти годам. Соответственно сместилось и начало репродуктивного цикла, то есть сознательного рождения потомства. И все потому, что удлиняется средняя продолжительность жизни родителей. Взрослым в четырнадцать лет становишься в том случае, если накопленный тобой опыт оказывается относительно приемлемым по сравнению с опытом пятидесятилетнего «старика». Ясно, что в обществе, где родители доживают до восьмидесяти и даже девяноста лет, молодому человеку, чтобы набраться подобающего опыта, нужно дать время по крайней мере до тридцати. Вот почему со второй половины ХХ века, когда резко, на десятилетие, увеличилась продолжительность жизни, университеты оказались полны тридцатилетних «ребят», которые еще не помышляют о потомстве. Вообразим теперь, что человечество в среднем доживает до 150 лет. Тогда инициация смещается к пятидесяти годам. «Извини, что обращаюсь на «ты». — «Ну что вы, мне всего пятьдесят...» А хорошее питание (которое позволяет нынешнему подростку быть выше и крепче своих сверстников столетней давности) ничуть не замедлит полового созревания: люди будут и дальше начинать свою сексуальную жизнь рано и не станут ждать до пятидесяти. Таким образом, мы столкнемся с феноменом безответственного отцовства и материнства — точно так же, как сегодня множество тринадцатилетних девушек заводят детей, о которых приходится заботиться государству. В обществе, в котором тридцатилетние и сорокалетние подростки будут заводить детей, государству снова придется вмешаться, забирая потомство под свой контроль и помещая их в детские учреждения. Любопытная перспектива: увеличение продолжительности жизни может привести к разновидности диктаторского контроля и к воспитанию на манер спартанского.

 Отправлено: 07.01.16 01:30. Заголовок: Сергей Дацюк: Общая..

Сергей Дацюк: Общая теория работы с будущим

На основе многих дискуссий последнего времени о будущим удалось сделать некоторые теоретические обобщения. Эта небольшая теория работы с будущим вошла в качестве отдельной главы в новую теоретическую работу «Представления предельных обобщений о будущем. Визионистика футурологической версиологии». Поскольку она имеет самостоятельное значение для футурологической коммуникации, она здесь публикуется отдельно. Это продолжение цикла работ по будущему: «Україна і майбутнє», «Моделі повоєнного майбутнього», «Фантастические миры современности», «2015: Перелом в перспективе человечества».

Будущее никогда непосредственно не дано. Будущее возникает из актуального отказа от прошлого и настоящего.

Будущее появляется в особой футуропозиции как реализованная на основании визионистики и футуродискурса и постоянно корректированная в них футуропрактика, которая неизбежно порождает футурошок.

Футуропозиция это ориентация на разрыв с настоящим во имя будущего.

Футуропозицию очень сложно занять и не менее сложно удержать.

Футуропозиция впервые возникает в представлениях о будущем — визионистика. Футурпозиция обсуждается особыми словами и их связками — футуродискурс. Футуропозиция осуществляется особыми действиями — футуропратика. В процессе футуропрактики неизбежно возникает футурошок (Тоффлер).

Футуропозиция постоянно подвержена опасности потери, ибо мышление, привычное к нахождению в настоящем, норовит к нему возвратиться и за него зацепиться.

С точки зрения визионистики, необходимо особая футурорефлексия — это отлавливание зацепок за настоящее и попытка разорвать их.

Визионистика бывает перспективная и оперативная. Перспективная визионистика является попыткой представить себе перспективу в новых представлениях. Оперативная визионистика является попыткой построить переход представлений настоящего к представлениям перспективы (в виде перспективной визионистики). Здесь визионистика рассматривается как преимущественно перспективная.

Футуродискурс связан с новыми словами, новыми словосочетаниями и новыми способами эмпирических, логических и эмоциональных связей слов и словосочетаний. Футуродискурс неизбежно порождает контрдискурсивную коммуникацию, где футурологические представления сталкиваются с актуальными и архаическими.

Футуропрактика связана с использованием в футуродискурсе следующих, очень часто малодискурсивных, инструментов: мечты, идеи, изобретения, открытия, инновации.

Футуропозиция предполагает соединение перспективной виизионистики, футуродискурса и футуропрактики в их взаимовлиянии.

Футурополитика есть особая коммуникативная практика работы с будущим, где перспективная визионистика воспринимается как набор проблем в процессе их преобразования в оперативную визионистику. Процесс футурополитики есть процесс формирования оперативной визионистики через мемы, слоганы, лозунги и т.д.

Футурошок есть эмоциональное переживание непосредственного (очевидного) столкновения с будущим либо в виде восприятия оперативной визионистики, либо в виде практического контакта с недавно реализованными футуроидеями, изобретениями, открытиями и нновациями.

Элвин Тоффлер, который ввел представление о футурошоке в одноименной книге «Футурошок» (1970 г.), рассматривал его как шок, который вызывается у человека несоответствием между реальностью, в которой находится человек и в которую будущее проникает слишком стремительно, и картиной реальности в сознании человека, которую институты работы с картиной мира и ее трансляции в массовое сознание, не успели создать и продвинуть в публичное пространство.

Существует также критика подхода Тоффлера, которая называет его шок будущего шоком настоящего. Однако полное понимание футурошока — шок от быстро наступающего будущего в настоящем, которое не успевает осознаваться как настоящее (нет соответствующей обновленной картины мира), и поэтому осознается как стихийно возникающее будущее. В этом смысле название Тоффлера все-таки адекватное.

Таким образом, источником футурошока, как его понимал Тоффлер, являются медленно работающие институты создания футурологических представлений (оперативной визионистики) и футурологической картины мира (картины мира будущего или картины будущего мира) в массовом сознании — футуроонтологии.

Футурошок как явление, описанное Тоффлером, привел человечество к переосмыслению гуманитарных дисциплин (доведя их до трансгуманитаристики). Именно книга Тоффлера поставила перед человечеством не только задачу адаптироваться к происходящим изменениям, но и проблему подготовиться к ожидаемым изменениям в том числе и прежде всего в процессе философского осмысления будущего в виде футуроонтологии.

При этом кроме футурошока, как показало время человечества конца XX и начала XXI веков, существует также и археошок, который является ни чем иным, как массовой принудительной архаизацией той или иной страны-цивилизации или даже части нескольких цивилизаций. В этом смысле археошок вполне может быть сознательно и стратегически использован для подавления или торможения футурошока.

Если у Тоффлера футурошок является негативным переживанием, то для полноценной работы с будущим в футуропозиции, нужно пересмотреть эмоциональную окраску этого переживания.

В работе футуролога футурошок является позитивным ощущением, которое сопровождает футурорефлексию. Все неожиданное, необыкновенное, которое возникает в процессе футурорефлексии, опознается по футурошоку, который ощущается от его восприятия, приветствуется, фиксируется, развивается.

В этом смысле нужно различить позицию футуролога — конструктора представлений будущего и футуроонтолога — конструктора онтологии мира будущего или даже миров будущего.

В этом смысле у футуролога неизбежно должна быть мобильная психика, чтобы не просто выдерживать футурошок, а порождать его внутри себя и у других в процессе мышления о будущем и, используя футурошок как измерение радикальности представлений будущего, создавать футуродискурс и порождать футуропрактику.

У футуроонтолога должна быть не только мобильная психика, но и мобильная, то есть транзитологическая футурорефлексия (футурологические контрафлексия и контрарефлексия).

Удерживать футуропозицию можно лишь в состоянии футурорефлексии, с особым вниманием относясь к футурошоку, культивируя его в себе и в других, работая с ним рационально и чувственно. В этом смысле чувственное переживание футуропредставлений (футуровизий) не менее важно, нежели их рациональное конструирование. Ибо футуроинтуиция в футуропозиции не менее важна, нежели рациональное футуроконструирование.

Наиболее простые методики футурорефлексии:

1) Вопрошание — будет ли в будущем то или иное явление, событие, объект, субъект.

2) Подвергание сомнению того или иного представления, понимания, понятия, видения, картины мира да и самого мира как единственной субстанции в настоящем.

3) Отказ от привычных способов оценки, измерений, рейтингов в настоящем.

4) Предъявление неожиданных следствий того или иного нового явления в настоящем.

5) Попытка взаимосвязи нескольких футуропредставлений друг с другом, чтобы построить модель будущего в отдельной части реальности будущего.

6) Миростроительство, то есть создание новых миров с новыми футуроонтологиями.

Кроме того, существует также ситуация, когда футуропозиция реализована в действительном разрыве с настоящим, то есть когда есть некоторый разумный (футуролог, философ-футуроонтолог, писатель-фантаст и т.д.) или группа разумных (клуб, орден той же цивилизации) или даже иная цивилизация, обладающая послезнанием, которое она хочет осуществить в настоящем. Как будет действовать такая вооруженная футурознанием (послезнанием) позиция по отношению к своему прошлому?

Иначе говоря, работа с будущим может быть инициирована не только из футуропозиции настоящего, но и из футуропозиции самого будущего при его активном продвижении футуроагентом, то есть представителем будущего.

Братья Стругацкие в мире Полудня предложили представление о прогрессорстве, то есть стимулированном осуществлении прогресса на основании послезнания. Зачастую прогрессоры как футуроагенты действуют конспиративно, нелегально, при выполнении своих задач нарушают моральные нормы человека. Именно послезнание как бы дает им право во имя будущего всего человечества на нарушение моральных норм в отношении отдельного человека или группы людей.

Прогрессорство — субразвитие науки и техники на основании наличных образцов, эталонов и норм либо более развитой цивилизации, либо более продвинутого ордена («масонов», «методологов» и т.д.) Представление о прогрессорстве было в ходу у «методологов» (представителей СМД-методологии, последователей Г.П.Щедровицкого).

Однако прогрессорство предполагает один (уже известный вариант) будущего. И в этом смысле такие действия оказываются морально сомнительными.

Более адекватным и учитывающим разные варианты будущего — как со стороны внутрицивилизационной позиции, так и со стороны извнецивилизационной позиции — является процесс проспектуализации. Подход проспектуализации предполагает устранение агентской позиции при работе с будущим. Проспектуализация предполагает разные варианты будущего, у которого в настоящем нет единственного агента.

Проспектуализация принципиально отлична от прогрессорства: 1) предъявление множества перспектив с разными смыслами; 2) обсуждение степени осмысленности разных перспектив в настоящем и возможности изменение степени осмысленности по ходу осуществления тех или иных отдельных перспектив в контексте друг друга; 3) предоставление свободного выбора — если прогрессор так или иначе подталкивает к нужному ему будущему путем манипуляций, скрытого влияния или даже прямого вмешательства, то проспектуалист открыто предъявляет различные смыслы и перспективы для их свободного выбора в контексте предпочтения какой-либо или непредпочтения ни одной.

Для прогрессора не нужно визионерство. Прогрессору изначально известны упреждаемые формы футурологизации — послезнание, которое по той или иной причине наличествует, или рефлексивное напередзнание, которое он пытается разработать и предложить: реальность через стратегию, процессы через программы, объекты через проекты и ресурсы через планы.

Прогрессор работает через традиционные формы футурологизации — прогнозы, сценарии, форсайты, проекты и троекты. Причем различение прогноза и проекта, как якобы описания и деятельностного воплощения, принятое в СМД-методологии, оказывается неважным, ибо напередзнание определяется футуродискурсом, а не футуропрактикой. Прогнозы и проекты — просто разные типы воплощения прогресса, их футуропрактика тождественна, их проекции линейны (даже если многолинейны).

В основе прогрессорства лежат неизменные мыслительные установки и сохраняемые или даже откатываемые к прошлому мотивационные наставления. В этом смысле при неизменных мыслительных установках на основе прогнозов делаются проекты, а потом реализуемые проекты становятся основаниями подтверждаемых прогнозов.

Проспектуалист работает через новые формы футурологизации — модели, сингулярности, миры, реальности и т.д. Это нелинейная футурология, и она даже не столько структурна, сколько ризомна.

Проспектуалисту необходима визионистика, чтобы обеспечить максимально полное восприятие неясных смыслов и размытых перспектив. Визионистика в значительной степени есть воображаемое моделирование, в том числе (но гораздо в меньшей, несущественной степени) объективация и предметизация и совсем незначительно прогнозирование (сценирование, форсайт) и проектирование (программирование).

Проспектуалист обеспечивает не только перспективную визионистику, но и может создавать условия для оперативной визионистики. Проспектуалист выходит на особый тип стратегий — сетевых, распределенных, амбивалентных.

Прогрессор в основном работает со связью или связанностью — он пытается связать настоящее и будущее. Проспектуалист работает с разрывом или разрывностью — он пытается разорвать связь настоящего с будущим. Таким образом, проспектуалист работает с разрывами (сингулярностями) в реальностях и мирах и с конструированием новых реальностей и миров.

Однако основное различие прогрессор и проспектуалиста состоит в их разном эмоциональном настрое: прогрессор культивирует скуку (в его понимании — стабильность неспешных изменений), а проспектуалист культивирует футурошок (в его представлении как интеллектуальное действие по изменению мыслительных установок, оперативных устремлений (мечт и желаний) и мотивационных наставлений, которое предупреждает разрушительные гражданские или оккупационные войны во время революций с футурологической ориентацией).

В контексте вышеизложенного работа с будущим должна быть переосмыслена не только рационально, но и эмоционально, при этом археошок должен неизбежно преодолеваться футурошоком.

Проспектуализация оказывается более современной и перспективной футурологией, нежели до сих пор применяющееся повсеместно прогрессорство.

 Отправлено: 07.01.16 19:06. Заголовок: По подсказке друзей ..

По подсказке друзей ознакомилась, например, с заметкой на сайте Лента.ру «Предоставить право на жизнь и мертвым». Филолог Биргит Менцель о русских космистах и идеях футурологов Курцвейла и Капра (9 августа 2015 года):

Какие основные формы утопического мышления существуют сейчас? В чем заключаются их различия и как их корни можно проследить до российских биокосмистов начала XX века?

Этой теме была посвящена лекция Биргит Менцель, немецкого фиололога-слависта, автора работ по советской и постсоветской литературе, которую она прочитала в ЦПКиО им. Горького в рамках проекта «Открытая среда» Московской высшей школы социальных и экономических наук («Шанинки»).

"Прошлым летом, когда я читала в своем университете лекцию на тему «Новый человек в России — утопические идеи в политике, культуре и религии», я спросила своих студентов, есть ли, по их мнению, в современном мире место утопическим идеям глобального будущего. Большинство назвали в качестве примера Европейский союз как организацию, принципы которой основываются на утопических ценностях. Другие студенты, напротив, выразили резкое неприятие подобных проектов вообще.

Большинство моих студентов является русскими немцами, ремигрантами, родившимися и выросшими на пространстве постсоветской периферии — в Казахстане, Сибири, на Урале. Я часто задаюсь вопросом, является ли подобный прагматизм и нарочитое нежелание мечтать частью их культурного багажа и личной биографии?

За последние два десятилетия после революции в области информационных технологий, прорывов в области когнитивистики, биологии, неврологии появилась новая утопическая философия, связанная с new digital age — новой цифровой эрой. Вероятно, самой радикальной идеей тут является трансгуманизм. Это новая идеология и общественное движение, которое развивалось и распространялось с 90-х годов. Трансгуманизм обещает избавить человечество от его биологических границ, включая искоренение болезней и даже физической смерти.

По моему мнению, противоположностью трансгуманизма является системный взгляд на жизнь. Он был разработан американским квантовым физиком Фритьофом Капра, одним из основателей глубинной экологии. Последнюю свою книгу он написал совместно с итальянским биохимиком Луиджи Луизи, она вышла в прошлом году и называется «Системный взгляд на жизнь: объединяющий подход». Объединяя концепцию познавательной самоорганизации всех живых организмов, включая саму Землю, этот подход предлагает интегральное видение жизни и природы, основанное, прежде всего, на признании глубинной экологии.

Я хочу рассмотреть обе эти концепции, которые я понимаю как противоположные, раскрыть некоторые исторические и философские сходства с техноутопическим мышлением в России в начале XX века.

Трансгуманизм

Трансгуманизм — это радикальное утопическое движение, занимающееся развитием и применением технологий усовершенствования человека при помощи фармацевтических, биотехнологических и других средств. Влиятельным сторонником движения — spiritus rex — является инженер, изобретатель и предприниматель Рэймонд Курцвейл. В 70-х годах он разработал систему считывания текстов для слепых, а также изобрел синтезатор Kurzweil, который помог создать характерный для 80-х звук, основанный на сэмплах.

В 90-х годах Курцвейл опубликовал три книги, в названиях которых отразился сдвиг его интересов от технологической к духовной утопии: «Эпоха мыслящих машин», «Эпоха духовных машин» и «Сингулярность уже близко». Последняя книга стала бестселлером в Америке.

Несмотря на то, что число последователей движения в разных странах мира растет, центр его расположен в США в Калифорнийском технологическом институте и в Кремниевой долине, куда переехала современная «лаборатория будущего». В 2008 году Курцвейл совместно с руководителем корпорации Google Ларри Пейджем стал основателем Университета сингулярности, частного образовательного учреждения. Оно базируется на идеях Курцвейла и ставит своей целью обучать, вдохновлять и воодушевлять лидеров на использование экспоненциальных технологий с целью решения главных проблем человечества.

Курцвейл исходит из того, что человечество достигло той стадии эволюции, когда оно в состоянии постичь свой интеллект, получить доступ к собственному исходному коду и при желании даже изменить и расширить его — якобы человечество способно преодолеть свои биологические границы. Такое «преодоление границ» по Курцвейлу — не просто желаемая возможность, но необходимая задача, если человечество хочет выжить в долгосрочной перспективе.( Читать дальше... )

В последней книге Курцвейла «Сингулярность уже близко» четко прочитывается мессианство его проекта. Что же такое сингулярность вообще? Это понятие впервые начало использоваться в математике в 50-е годы Джулианом Хаксли, братом Олдоса Хаксли. Затем его употребляли астрофизики, особенно в отношении проблематики черных дыр. Курцвейл определяет сингулярность так: «Сингулярность — это событие, способное разорвать ткань человеческой истории, как период будущего, во время которого скорость технологических изменений будет настолько быстрой, а влияние их на окружающий мир столь глубоким, что произойдет необратимая трансформация человеческой жизни. Сингулярность призвана преобразовать не только человечество, но, как событие космического масштаба, всю Вселенную. Достигнув неограниченных высот творчества, мы будем в состоянии по собственной воле манипулировать Вселенной. Наша цивилизация наполнит ее своей креативностью и своим интеллектом, и преодолеет скорость света, что есть конечная цель сингулярности и судьба Вселенной».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Сингулярность Курцвейла следует считать не самоцелью, а скорее следствием и средством реализации высшей цели - рукотворного Богосаможертвоприношения ради воскрешения нового неба и новой земли, сопряжения Точки Омега Конца с Точкой Альфа Начала в Круг Времени (Вечное Возвращение). "Се, творю все новое... Я есмь Альфа и Омега, начало и конец" (Откровение 21:5)/

Наступление сингулярности Курцвейл предсказывает на 2045 год. Эта дата была выбрана потому, что трансгуманисты следуют макроисторическому видению истории, так как объясняют и человеческую, и естественную историю, включая даже историю самой Вселенной, при помощи одной единственной математической концепции — экспоненциальной функции. Она была впервые сформулирована в 1965 году одним из основателей компании Intel Гордоном Муром.( Читать дальше... )

Системный взгляд на жизнь

Родоначальник системного взгляда, Фритьоф Капра, является одним из первых западных ученых, который доступно изложил в своем бестселлере «Дао физики» параллели между новой квантовой физикой и восточными духовными практиками. Системный взгляд на жизнь ищет ответы на фундаментальные вопросы: что такое жизнь, как связаны между собой разум, когнитивная деятельность, сознание и наука.

Этот подход призывает отказаться от разделения разума и материи, науки и духовности и предлагает комплексное видение глобального общества. Авторы называют такую концепцию «устойчивой паутиной жизни». Они предлагают конкретные решения проблем в различных сферах, от агроэкологии до энергетики и проблемы изменения климата. Для понимания этой системы развивается концепция autopoiesis — системы, способной к самоподдержанию и самовоспроизводству. Она была разработана чилийскими нейробиологами Умберто Матурана и Франсиско Варелой и называется «чилийская когнитивистская школа сознания».( Читать дальше... )

Российские корни

Макс Мур, известный сторонник трансгуманизма, называл Николая Федорова одним из интереснейших предшественников трансгуманизма. Федоров был одним из самых эксцентричных философов начала XX века. Всю свою жизнь он был одержим идеей воскресения умерших. Он называл это «всеобщим делом» и понимал не как христианскую идею всеобщего воскресения в день Страшного суда, а как научный проект в самом буквальном смысле.

Как говорил Федоров, «задача человека состоит в трансформации всех живых существ, появившихся на свет естественным путем». Он оказал огромное влияние на своих современников, начиная с Достоевского, Соловьева, Чернышевского и заканчивая советскими революционерами.

Период после Октябрьской социалистической революции стал пиком расцвета утопических идей. 22 января 1922 года в московской газете «Известия» был напечатан декларативный манифест, в котором выражалось требование «немедленно предоставить права на неограниченную жизнь всем, включая мертвых, кто помогал создавать Страну свободы и не имел возможности насладиться плодами своих трудов». Этот манифест был подписан Креаторием российских и московских анархистов-биокосмистов.

Это было обосновано тем, что философ Валериан Муравьев занимался в те годы разработкой процессов селекции, которые, в отличие от естественных процессов репродукции, позволил бы массово производить людей в лабораториях. Он планировал заменить человечество искусственно созданными людьми и таким образом достигнуть могущественного состояния полного совершенства, превратить их в ницшеанских сверхлюдей, в сущности, обладающих «космическим кругозором и космической силой».

Муравьев верил, что история переплетется с астрономией, и конец истории на Земле отметит начало «блестящей эпохи». Он называл себя «космократом», а грядущее время — «пантократией». «Но, так же как опытный садовод заменяет естественный процесс роста растения выращиванием определеенными способами известных их сортов, — организованное и осознавшее себя человечество должно, от случайного производства ценных и рядом с этим малоценных типов людей, перейти к созиданию исключительно первых», — писал он. Земная жизнь самого философа-утописта, однако, закончилась иначе. В 1929 году он был арестован и помещен в лагерь на севере, где его следы потерялись.

Еще одним русским предшественником трансгуманизма можно назвать Константина Эдуардовича Циолковского, знаменитого русского ученого, отца космонавтики. «Калужский чудак», как его иногда называли, был провинциальным самоучкой, прожившим большую часть своей жизни в бедности и безвестности. Малоизвестным является тот факт, что он является автором уникальной космической философии, в которую уходят корнями большая часть его космических расчетов. Она изложена в более чем 700 статьях, написанных в период с 1914 по 1931 год.

Корпус этих работ превышает по объему общее количество его текстов по авиации, ракетоплаванию и космонавтике и содержит трансцендентные, сверхъестественные и магические элементы, что позволяет рассматривать их как в высшей степени оккультные. Циолковский считал свою философию плодом работы гения, сравнивая себя с Христом. Он даже написал собственное евангелие от Купалы, в котором назвал Христа «галилейским учителем».

«Контролируемая селекция наиболее приспособленных к жизни людей, их искусственная репродукция и ликвидация всех низших существ смогут положить начало новому виду сверхчеловека, превосходящего современного человека во всех отношениях: физических, нравственных и эстетических. Надо всем стремиться к тому, чтобы не было несовершенных существ, например — насильников, калек, больных, слабоумных, несознательных и прочих. О них надлежит исключительно заботиться, но они не должны давать потомство. Так, безболезненно, в возможном счастье, они угаснут», — писал он. Циолковский тоже называл себя биокосмистом и панпсихистом.

Что связывает современные трансгуманистические концепции с этим проектом в России начала века? Мне кажется, что это наделение индивидуумов высшим разумом, сверхчеловеческой силой, вечной жизнью посредством инженерного гения, искусственного разума и наноробототехники. Результат такого проекта заключается в том, чтобы с помощью научной антропотехники обрести победу над телом и полом, преодолеть границы времени и пространства, увеличить продолжительность жизни и в конечном итоге одержать победу над смертью, как бы утопически это ни звучало.

Как и в случае с русскими утопистами, для трансгуманистического дискурса характерно тоже четкое эсхатологическое стремление к тому моменту в будущем, когда человечество преодолеет материю Вселенной и превратится в единый взаимосвязанный космос.

Интересно, что с декабря 2012 года Курцвейл стал сотрудничать с российским миллиардером Дмитрием Ицковым, который считает, что между Востоком и Западом есть структурные параллели. Они организовали сначала международную конференцию в Нью-Йорке, а потом в Москве. Этот молодой миллиардер и медиамагнат тоже полагает, что в 2045 году человечество достигнет богоподобного разума (проект «Россия 2045»).

Трансгуманизм против системного взгляда на жизнь

Футуролог Курцвейл не одинок в своих взглядах, которые могут казаться нам утопическими. Он является директором подразделения машинного обучения и обработки естественного языка корпорации Google. Трансгуманизм олицетворяет собой невротическую самовлюбленность индивидуального субъекта. Он является следствием граничащего с аутизмом сверхиндивидуализма, который не ощущает никакого сопротивления со стороны реальности.

В идее сингулярности, как ее трактует Курцвейл, нет места различию между внутренним и внешним мирами индивидуума и общества. Социум как проявление неизбежности сосуществования для концепции трансгуманизма не представляет никакого интереса. Именно в этом состоит его отличие от системного взгляда на жизнь, являющего собой полную противоположность ему. Этот подход признает в качестве реальности как разум, так и сознание, индивидуальное восприятие мира и индивидуальный жизненный опыт. Он предполагает независимое психофизическое измерение".

Записал Михаил Карпов

 Отправлено: 14.01.16 11:52. Заголовок: Владимир Одоевский, ..

Владимир Одоевский, роман "4338 год", написанный в 1835 году? Он там предсказал самолеты, интернет, блоги, электрические поезда, освоение Луны и... дружбу России и Китая. А победа над климатом у нас еще впереди. Текст романа оставляет невероятное впечатление протянутой через два столетия дружеской руки.

" ...Настанет время, когда книги будут писаться слогом телеграфических депешей; из этого обычая будут исключены разве только таблицы, карты и некоторые тезисы на листочках. Типографии будут употребляться лишь для газет и для визитных карточек; переписка заменится электрическим разговором; проживут еще романы, и то не долго -- их заменит театр, учебные книги заменятся публичными лекциями. Новому труженику науки будет предстоять труд немалый: поутру облетать (тогда вместо извозчиков будут аэростаты) с десяток лекций, прочесть до двадцати газет и столько же книжек, написать на лету десяток страниц и по-настоящему поспеть в театр; но главное дело будет: отучить ум от усталости, приучить его переходить мгновенно от одного предмета к другому; изощрить его так, чтобы самая сложная операция была ему с первой минуты легкою; будет приискана математическая формула для того, чтобы в огромной книге нападать именно на ту страницу, которая нужна, и быстро расчислить, сколько затем страниц можно пропустить без изъяна".